Воздушные головорезы

– «Аль-Джазира» включила большой ролик в свою сетку вещания, но в России ее сигнал подвергается глушению. Передачи этого канала можно найти только в Интернете. Предотвратить децентрализованное вещание мы не в состоянии.

– Да что это такое? – всерьез разозлился генерал. – Как это понимать? У них там что, телестудия? Где они ее взяли?

– Товарищ генерал, это значит, что боевики разместили в здании веб-камеры и спутниковую аппаратуру. Часть аэропорта фактически превращена в одну большую студию. Картинка с камер идет в Интернет, на общий доступ. Все наши и их действия могут наблюдать миллионы людей в любой точке планеты. Перед нами первый захват заложников в прямом эфире, террористическое реалити-шоу, товарищ генерал.

– Перехватите сигнал из аэропорта. Это же наша территория! Это Москва!

– Не можем. Спутник!..

– Что значит не можете?

– Товарищ генерал, похоже, работает саудовский телекоммуникационный спутник. Не исключено, что он не один. Возможно, это распределенное вещание.

– Питание отключить можно?

– В аэропорту оно автономное, товарищ генерал.

– Твою же мать!

– Внимание на экран! – резко сказал один из офицеров, нарушая субординацию.

– Как твое имя?

– Марина.

– У тебя есть дети?

– Да, двое.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать девять.

– Двадцать девять лет и двое детей. Ты хотела бы их увидеть? Ты можешь обратиться к русистским властям и попросить их сделать так, чтобы мы отпустили вас. Говори с ними прямо сейчас. Они видят и слышат тебя.

Камера выхватила лицо женщины. Она и не подозревала, что в течение ближайших суток в него будут всматриваться более пятидесяти офицеров госбезопасности, в том числе одиннадцать генералов. Снимали профессионально, и показать было что. Любому дураку сразу становилось понятно, что она не играет. Таких актрис просто нет на свете.

– Пожалуйста, сделайте то, что они хотят. Пусть эти люди нас отпустят.

– Ты хочешь увидеть еще раз своих детей?

– Да!.. Ради бога, да, конечно.

Камера вдруг резко повернулась. Теперь она смотрела в лицо командиру боевиков. Он единственный был без маски.

– Во имя Аллаха милостивого и милосердного, Господа всех миров, у которого нет сотоварища. Кого Аллах направил, того никто не собьет, а кого он сбил, того никто не направит. Не мы делаем, а Аллах делает нашими руками. Действуя по воле шайтана, врага всего живого, нечестивые куфарские власти годами промывают вам мозги, говоря о том, что муджахеды являются жестокими зверьми, которые ведут войну против женщин и детей, не оставляют в живых никого. Но, иншалла, козни шайтана ущербны, усилия кафиров тщетны, религию Аллаха невозможно остановить.

Коран говорит нам: «Сражайтесь, пока они не уверуют». Свидетельствую – для нас нет Бога, кроме Аллаха, нет религии, кроме ислама, и мы будем утверждать шариат Аллаха словом или мечом, как потребуется. Но в шариате предписано проявлять милосердие к поверженному врагу. Нет джихада против тех, кто не может сражаться. Исполняя волю Аллаха о милосердии и в знак доброй воли мы отпускаем эту женщину к ее детям. Иншалла, если не она, то ее дети обязательно уверуют в Аллаха Всевышнего, единственного, у которого нет сотоварища.

Камера вновь показала женщину.

– Иди к выходу, тебя никто не тронет, – сказал ей предводитель боевиков. – Пусть Аллах будет тебе защитой в пути.

Камера показала, как женщина встала и медленно, почему-то хромая – потом выяснилось, что у нее был сломан высокий каблук-шпилька, – пошла в сторону выхода.

– Что происходит? – зло сказал кто-то. – Что там, ко всем чертям, творится?

15 июня 2018 года. Аэропорт Домодедово

Идти вдвоем на банду террористов – спасибо, дураков нема. Это верная смерть. Но при этом мы могли серьезно помочь изнутри, если скоординировать действия со спецназом. Ударить террористам в спину.

Поэтому мы не гнали коней, переместились в самую глубину центра обработки багажа, там окончательно привели в порядок свое оружие и амуницию. Теперь боеприпасы были посчитаны, все магазины набиты, взаимодействие оговорено.

Мы отзвонились куда следует и сообщили, где находимся и какими возможностями располагаем. Нам оставалось только ждать ответного вызова и сообщения о начале работы.

– Моро, как думаешь, когда это все закончится?

– Что именно?

– Да ты и сам понимаешь. Война, конечно же.

Моро помолчал, потом с горечью и болью в голосе проговорил:

– Я прошлым летом на родине был. Плохо там все. Работы нет никакой. Без блата тебя не возьмут даже улицу подметать. Лепреконы на каждом шагу, везде стоят.

Лепреконами мой напарник называл узбекских милиционеров. Их так величают из-за темно-зеленой формы и специфической фуражки.

Этих ребят там реально много. Большей частью они просто стоят на улицах и тупо пялятся по сторонам.

Правительство таким вот способом дает людям хоть какое-то занятие, за которое что-то платят, потому что рождаемость в Узбекистане высокая, а работы мало. Кстати, в этой среднеазиатской республике живет уже 30 миллионов человек. Это всего на четверть меньше, чем на Украине, и на треть больше, чем в громадном по территории Казахстане.