Воздушные фрегаты-3. Капитан

Оружие произвело на потенциального заказчика очень хорошее впечатление. Отстреляли без малого под тысячу патронов, в общем на два ствола. И оба ППК не дали ни одной осечки и задержки. А то, как сноровисто меняли магазины Колычев с Вахрамеевым, перемещаясь по стрельбищу от одного огневого рубежа к другому, без промаха поражая мишени, всаживая очередь за очередью в цель, превратило все в поистине цирковое зрелище, особенно для сведущих в военном деле.

В итоге рота дворцовых гренадер получила новое стрелковое вооружение, а едва успевшая появиться на свет компания, без особых заморочек нареченная «Автоматы Колычева», – свой первый контракт.

Большой партии они, конечно, не закупили, так, три сотни единиц, но, с другой стороны, лиха беда начало! К тому же в договоре было указано, что в случае успешной апробации и внесения необходимых доработок, ППК-41 может быть принят на вооружение унтер-офицерского состава стрелковых подразделений уже всей корейской армии, а также мотоциклистов, отдельных рот автоматчиков и гренадеров, разведчиков и танкистов.

А это в совокупности предполагало, по меньшей мере, порядка десяти тысяч стволов, не считая запасные магазины, подсумки и прочую амуницию.

[1] Орден Триграмм (팔괘장 или 훈장) учрежден 16 апреля 1901 года. Предназначался для награждения как за военные, так и за гражданские заслуги. Имел восемь степеней.

Триграммы – древнейшие китайские символы четырех главных и четырех вспомогательных элементов, на основе которых построен и из которых в то же время состоит существующий мир: воды, огня, воздуха, земли и, соответственно, дождя, грома, ветра, гор.

Изображения триграмм помещены в центральных медальонах знаков и звезды ордена, причем каждой из восьми степеней соответствует одна из восьми триграмм.

[2] Орден пурпурного сокола, или орден Пурпурного Сокола (на хангыль 서봉장 (или 자응장); на ханджа 紫鷹章) – это орден Корейской империи, он был учрежден императором Коджонгом императорским указом № 13 от 17 апреля 1900 года. Он присуждается в знак признания выдающихся военных заслуг. Это военный орден, состоящий из 8 степеней. Причем, 7 и 8 представляли собой медали для рядовых.

Глава 7

Зима сорок первого года пришла в северную столицу раньше срока, с первыми ноябрьскими морозами. Засыпанный снегом Петербург казался мрачным и пустынным, но это была лишь видимость. В его роскошных дворцах, домах, заводах, на широких проспектах и мостах круглые сутки кипела жизнь. Стоило ночной мгле отступить, – и улицы его заполнялись снующим туда-сюда народом, гудением автомобилей, шумом заводов и фабрик. И все нервы, управляющие этим новым Вавилоном, сходились в одном месте – Зимнем дворце, построенном когда-то неугомонным Растрелли для русской императрицы, а потом неоднократно перестроенном, но остававшимся все таким же роскошным.

Рабочий день русского царя начинался рано и продолжался до позднего вечера. Конечно же, в стране имелось множество чиновников высшего ранга, чьей прямой обязанностью было облегчать монарху его ношу, но за всеми ними нужен был надзор, и Александр Николаевич Романов – самодержец всероссийский, великий князь финляндский, царь польский и прочая, и прочая – неплохо справлялся с этим. Во всяком случае, уже очень давно никто не решался поставить под сомнение волю своего монарха, как это было в самом начале царствования.

- Какие вести с Дальнего Востока? – поинтересовался император, отложив в сторону кипу просмотренных бумаг.

- Наши войска совместно с союзниками продолжают наступление, – тут же ответил флигель-адъютант …. – Теперь, после получения свежих данных, можно считать японскую группировку полностью разгромленной!

- Славное дело, – хмыкнул Александр Третий. – Говоря по совести, не ожидал от Макарова такой прыти!

- Никто не ожидал, – поддакнул придворный. – Вот только… Чрезвычайный и полномочный посол Британской короны обратился к министру двора с просьбой о высочайшей аудиенции.

- Засуетились, крысы, – улыбнулся государь, но тут же снова стал серьезным. – Погоди-ка, что значит к министру двора? Минуя МИД?

- Так точно, Ваше Величество!

- Стало быть, у сэра Уильяма Сидса есть личное послание от короля Эдуарда… Хорошо, дайте знать, что я приму его. Неофициально.

- Как будет угодно Вашему Величеству!

Когда-то давно, в пору туманной юности, сэр Уильям жил и учился в России, постигая ее язык, обычаи и национальный характер. По-своему он даже любил эту северную страну с ее суровыми жителями, как тонкий ценитель литературы любит Чехова или Толстого, ничуть не ассоциируя себя при этом с их героями. Теперь же он был стар и прекрасно понимал, что должность посла в Петербурге является финалом его карьеры. И ему очень не хотелось, чтобы она закончилась какой-нибудь ненужной и неуместной для его блестящего и безупречного послужного списка трагедией.

- Добрый день, сэр Уильям! – благожелательно встретил его император. – Как ваше самочувствие?

- Благодарю, Ваше Величество, – с достоинством поклонился дипломат. – Все хорошо.

- Вот и славно!

- Вы так добры…