Воздушные фрегаты -1. Юнга

— Если его не было на шее мальчишки, значит, он хранится где-то рядом, — заметила нанимательница.

— Чушь, — не согласился Гофман. — Если эта вещица такая ценная, ее давно могли отобрать у ублюдка, чтобы потом продать.

— Даже если так, что мы теряем? — дрожа от возбуждения, воскликнул Цыбинский.

— Черт с вами, — нехотя кивнул главарь. — Если крест все еще в Чемульпо, мы скоро привезем его вам. Если же нет, то…

— На нет и суда нет, — продолжила дама. — Тогда у меня не будет никаких претензий.

— Договорились!

— Готовьте денежки, прекрасная пани! — изобразил изящный поклон Цыбинский, и оба бандита вышли за дверь.

— Только привезите мне его, — прошипела она им вслед. — И тогда вы получите сполна!

Утро началось для коллежского асессора с того, что он долго трясся на старом пикапе по дрянной дороге из города в приют, продолжилось еще более неприятным разговором с неожиданно обретшим силу воспитанником, а закончилось и вовсе полным крахом. Однако, обо всем по порядку.

Пантелею Митрофановичу не часто приходилось видеть одаренных, что, впрочем, его ничуть не тяготило. Их не так много на самом деле: иной человек может всю жизнь прожить, а так и не встретить. И это с учетом статистики, которая с медицинской точностью утверждает, что в Российской империи людей силы больше половины от общего их числа на Земле.

Согласно циркуляру министерства народного просвещения от 18 июня 1887 года [3] требовалось при обнаружении у учащихся признаков дара немедля сообщать вышестоящему начальству с тем, дабы «одаренный» мог продолжить образование в специализированном учебном заведении, после чего непременно поступил на службу и принес тем самым пользу Отечеству.

К слову сказать, за такое радение полагалась немалая награда. Как минимум, «Анна на шею», а то и следующий чин. Про прибавку к жалованию, а потом, соответственно, и к пенсиону и говорить нечего…

Эх, такой шанс был… но не докладывать же, в самом деле, начальству, что сдал в ломбард принадлежавшую воспитаннику вещь, а тот, обидевшись, сбежал из заведения? Тут уж не о наградах думать придется, а о том, как службы, а вместе с ней и куска хлеба не лишиться. Оно, конечно, кое-какие сбережения на черный день у Воронина имелись. Но ведь после такого афронта начнут проверять, учинят ревизию, тьфу-тьфу, спаси и сохрани нас Царица Небесная!

Опять же, заложил не что-то, а крест. Вот к бабке не ходи, заинтересуется этим делом духовная консистория [4] и спросит раба божьего Пантелея, по чьему наущению он духовную реликвию язычникам в заклад отдал, и какое богоугодное дело на сии деньги собирался учинить?

— Эх, грехи наши тяжкие…

Последние слова Воронин, сам того не заметив, произнес вслух. После чего, загрустив, нацедил себе рюмку вишневки и погрузился в размышления на любимую каждым русским интеллигентом тему — кто виноват и что делать? От этих благочестивых дум его отвлек осторожный стук.

— Ну, кто там еще? — недовольно воскликнул директор.

— Пантелей Митрофанович, — просунула в приоткрытую дверь голову Фимка. — Вас господа спрашивают из адвокатской конторы.

— Какие еще господа?

— Ну, те, что вчера про Вахрамеева узнавали. Я вам рассказывала…

— Ах, да, — поморщился Воронин, накрывая рюмку и графин салфеткой. — Проси.

Через минуту в кабинет вошли двое в дорожных костюмах и, проводив взглядом страшно не желавшую уходить девушку, плотно прикрыли за собой дверь.

— Мы пришли к вам, господин директор, вот по какому делу, — немного развязно начал благоухающий вежеталем в сочетании с перегаром Цыбинский.

— Слушаю вас, — отвечал хозяин кабинета, жестом пригласив незваных гостей садиться.

— Нам хотелось бы повидать воспитанника Мартемьяна Вахрамеева.

Рассказать, не рассказать, — лихорадочно думал про себя Воронин, после чего все-таки решил, что расскажет и не смог открыть рта.

— С вами все в порядке? — проявил беспокойство куда меньше налегавший накануне на спиртное Гофман.

— Благодарю, все хорошо, — сумел, наконец, вернуть себе дар речи чиновник. — Однако боюсь, что ваше желание неосуществимо. Мартемьян куда-то пропал минувшей ночью, и его поиски пока что не увенчались успехом. Но, позвольте осведомиться, в чем состоит причина вашего визита?

— Разумеется, — охотно отвечал ему немец, не проявив ни малейшего удивления по поводу исчезновения мальчишки. — Все дело в том, что, возможно, повторяю, только возможно, ваш воспитанник получил небольшое наследство.

— Что значит «возможно»?

— Да то и значит, любезный пан, — пояснил Цыбинский, плотоядно пошевелив ноздрями, — что завещание составлено в пользу Мартемьяна Вахрамеева, но точно не написано, какого именно. Вот мы и должны установить личность наследника.

— Понимаю, — кивнул директор, — хотя ума не приложу, чем вам помочь в подобной ситуации, господа!

— Ну, есть одна возможность, — изобразил на лице улыбку Гофман. — Дело в том, что у наследника должна быть при себе некая вещица, по которой его можно опознать. Золотой энколпион в виде креста. Вам известно что-нибудь об этом?