Вот так мы теперь живем

В субботу, девятнадцатого апреля, Фискер должен был уехать из Лондона в Америку, и восемнадцатого в «Медвежьем садке» давали прощальный обед в его честь. Пригласили мистера Мельмотта, и по этому поводу в клубе расстарались, как никогда. Также должны были присутствовать лорд Альфред Грендолл и мистер Когенлуп, которого последнее время часто видели с Мельмоттом. Обед давали члены клуба – Ниддердейл, Карбери, Монтегю и Майлз Грендолл. Расходов не жалели. Герр Фосснер закупил вина и яства – и заплатил за них. Лорд Ниддердейл председательствовал, сидя между Фискером по правую руку и Мельмоттом по левую, и, по общему мнению, для молодого легкомысленного лорда справился очень неплохо. Выпили всего два тоста, за здоровье мистера Мельмотта и мистера Фискера, оба произнесли ответные речи. Мистер Мельмотт воистину показал себя урожденным британцем – так плохо и так нескладно он говорил. Глядя в стол, он заверил, что создание акционерного общества станет величайшей и самой успешной коммерческой операцией и в английской, и в американской истории. Это большое дело… по-настоящему большое дело… он смело может сказать, что дело очень большое. Вряд ли в истории было такое большое дело. Он счастлив приложить свои силы к такому большому делу – и так далее. Каждую фразу он выпаливал как отдельное восклицание, поднимал глаза на собравшихся и тут же вновь утыкался взглядом в тарелку, словно ища вдохновения для следующей попытки. Он не был красноречив, однако слушатели помнили, что перед ними великий Огастес Мельмотт, который, возможно, сделает их богачами, и каждую фразу встречали одобрительными возгласами. Лорд Альфред примирился с тем, что его называют по имени, поскольку сумел взять двести или триста фунтов под залог акций, которые ему выделили, но которых он живьем до сих пор не видел. Удивительное дело коммерция! Надо просто вовремя подобраться к правильному пирогу, и какие же лакомые кусочки тебе перепадут!

Когда Мельмотт сел, поднялся Фискер. Он говорил гладко, много и цветисто. Не приводя его речь целиком, что утомило бы читателя, я не могу изобразить, какая всемирная коммерческая гармония воцарится с появлением железной дороги из Солт-Лейк-Сити в Вера-Крус и как все будут признательны великим фирмам – лондонской «Мельмотт и К^о» и сан-францисской «Фискер, Монтегю и Монтегю». Он выразительно жестикулировал. Он смотрел то на одного слушателя, то на другого и никогда – в тарелку. Речь получилась блестящая. И все же одному вескому слову мистера Мельмотта веры было больше, чем всем разглагольствованиям американца.

Все присутствующие знали из прежних разговоров, что озолотит их не железная дорога, а продажа акций. Все они об этом перешептывались. Даже Монтегю не обманывал себя мыслью, что компания, в которой он числится директором, будет строить железную дорогу. Они, внутренний круг, будут выпускать акции, это их работа и привилегия. Но сейчас, собравшись ввосьмером, они говорили обо всем человечестве и грядущей гармонии наций.

После первой сигары Мельмотт удалился, и лорд Альфред с ним. Лорд Альфред предпочел бы остаться, поскольку любил сигары и бренди с содовой, но в столь важное время предпочитал держаться поближе к Мельмотту. Мистер Самюэль Когенлуп тоже ушел, никак особенно себя не проявив. Молодые люди остались одни, и вскоре кто-то из них предложил перейти в комнату для карточной игры. Они втайне надеялись, что Фискер уйдет со старшими. Ниддердейл, мало смысливший в человеческих расах, опасался, как бы американский джентльмен не оказался «язычником китайсой» вроде того, о котором он читал в стихах. Однако Фискер не меньше других любил перекинуться в картишки и решительно отправился со всеми. Здесь к ним присоединился лорд Грасслок и с ходу предложил мушку. Мистер Фискер упомянул покер как приятное времяпрепровождение, но лорд Ниддердейл, вспомнив стихи, мотнул головой.

– Нет уж, – сказал он. – Давайте во что-нибудь, во что играют белые люди.

Мистер Фискер ответил, что готов играть во что угодно – независимо от цвета кожи.

Надо объяснить, что играли в «Медвежьем садке» почти беспрерывно, и сэру Феликсу Карбери по-прежнему везло. Случались, конечно, неудачи, но в целом Фортуна ему благоволила. Его везение длилось уже несколько вечеров кряду, и мистер Майлз Грендолл в разговоре со своим другом лордом Грасслоком как-то заметил, что дело явно нечисто. У лорда Грасслока было мало достоинств, но подозрительностью он не страдал и мысль эту сразу отмел. «Мы будем за ним следить», – сказал Майлз Грендолл. «Поступайте как хотите, а я ни за кем следить не буду», – ответил Грасслок. Майлз следил, но ничего не заметил, и лучше будет сразу сказать, что сэр Феликс, при всех своих пороках, до шулерства еще не скатился. Оба уже были должны сэру Феликсу значительные суммы, как и отсутствующий сегодня Долли Лонгстафф. В последние время наличными рассчитывались очень мало – очень мало в сравнении с тем, что записывали на бумаге. Впрочем, у сэра Феликса по-прежнему было много денег, и он считал себя вправе не слушать материнских предостережений.