Вот мы и встретились

Эти слова больно его ожгли, однако Уилл не мог отрицать их правдивости. У них был шанс спасти Майка Лейбо. Один шанс. А теперь этот парнишка был мертв. Уилл сам отмывал кровь Майка от машины мистера Уилера. С того самого момента, когда они умчались прочь и оставили изувеченное тело подростка истекать кровью на мостовой, та реальность, в которой Майк вообще не погиб, и другая, вторая временная линия, в которой его сбил кто-то еще, не Уилл с Брайаном, уже начала стираться. Уилл все еще помнил свое знание о том, что существует более одного набора воспоминаний, что в одном из этих наборов Майк закончил среднюю школу и потом долгие годы был его другом, однако эти клочки информации Уилл уже припоминал так, как будто вычитал их откуда-то, а вовсе не пережил.

Если бы они с Брайаном теперь вернулись в свое время, оно вполне могло бы оказаться таким будущим, в котором они бы уже вообще ничего подобного не вспомнили. А как же тогда быть с Эшли, Тэсс и Бонни? Уилл и Брайан просто не могли рисковать. Единственным выходом было двигаться дальше, доиграть эту партию до конца. Посмотреть, что принесет им будущее.

— Идем. — Уилл направился дальше по тротуару, засовывая скатанные в рулон рекламные объявления в задний карман джинсов. — У нас куча дел.

Нечто или некто прямо сейчас находился в Истборо, со злыми намерениями преследуя их друзей. Уиллу не удалось сохранить жизнь Майку Лейбо. Судя по тому, как все изменилось, Тэсс и Эшли должны были быть изнасилованы вечером в пятницу, а Бонни убита субботней ночью. Но теперь они с Брайаном вернулись назад во времени и запустили в движение третью, совершенно иную временную линию. Невозможно было узнать, какой эффект возымеет подобный шаг. Если тот, кто за все это отвечал, знал о том, что Уилл и Брайан оказались здесь, пытаясь вмешаться (а Уиллу приходилось в это верить), тогда события могли принять совсем другую последовательность.

Они с Брайаном подробно все обсудили. Им опять следовало для начала связаться с Эшли, а затем постоянно за ней присматривать. Если только Уилл не сумеет этого предотвратить, очень скоро его лучшая подруга, соседская девочка, будет изнасилована. Картина того, как Эшли меняется прямо у него на глазах, превращаясь в женщину со шрамом на сердце, даже сейчас то и дело перед ним вставала. Подумав о близнецах Эшли и о выражении ее лица в тот момент, когда измененное прошлое ее изменило, Уилл прибавил шагу.

«Только не Эшли, — думал он. — Нет, только не она».

* * *

Во многих отношениях Эшли чувствовала, что самым странным в связи с гибелью Майка Лейбо было то, какое, по сути, малое воздействие эта гибель оказала на ее жизнь. Девочка никогда бы не призналась в подобных мыслях из страха, что кто-то может неверно их истолковать, обвинить ее в бессердечии. А это было так далеко от правды. Да, Майк был не самым близким ее другом, но он был славным, забавным парнишкой, который почти каждый день находился где-то рядом с ней.

Раньше находился.

Ужасу гибели Майка было уже почти двенадцать часов, и он по-прежнему обволакивал Эшли облаком отчаяния и нерешительности. Девочке казалось, что ее реакция решительно на все оказывалась слишком замедленной. Когда кто-то к ней обращался, Эшли требовалась лишняя секунда-другая, чтобы понять, о чем идет речь. Подобные трагедии порой попадали в выпуски новостей, случаясь в других городах, не в Истборо. Или они случались с взрослыми. Однако они совершенно точно не случались со знакомыми Эшли, с мальчиками, которые еще в третьем классе начальной школы таскали шоколадный пудинг с ее подноса в столовой.

А самое главное — в том участке ее разума, где следовало быть Майку, теперь зияла открытая рана, кровоточа слезами скорби и темной правдой о мире. Эта правда заключалась в том, что ученики средней школы погибали не только в других городах, что об их гибели можно было услышать не только по телевизору.

И все же…

Занятия в школе продолжались. В следующую субботу ожидался футбольный матч в честь праздника встречи выпускников, за которым должны были последовать танцы. Хотя Майка, безусловно, помнили и лили по нему слезы, инерция жизни по-прежнему несла всех дальше. В эту жизнь должны были вмешаться только его поминки и похороны, да и то не очень надолго. Гибели Майка предстояло быть вплетенной в общую ткань вещей, а затем все остальные — те, кто по-прежнему оставался в живых, — должны были двигаться дальше.