Вот это сноб!

– Ты ублюдок, – прошипел он сквозь зубы. В его глазах стояли слезы, но он не плакал по-настоящему. Нижняя губа у него дрожала. Я не могла отвести от него взгляд, сбитая с толку его внезапным гневом. Мы одновременно встали и медленно направились к не слишком опечаленной вдове. Женевьева выглядела на удивление хорошо для женщины, только что потерявшей мужа.

Ее глаза как будто загорелись, когда она увидела Грэма. Она обхватила его руками за шею и притянула к себе, но его тело оставалось напряженным.

«Ах ты сучка».

– Спасибо за то, что ты пришел, Грэм.

Но он просто стоял и смотрел на нее.

«Он что, онемел от шока?»

Женевьева между тем продолжала:

– Я ценю это больше, чем ты можешь думать. Я увижу тебя в пятницу, когда у меня назначена встреча с тобой.

«Встреча?

Она собирается с ним встретиться?»

Мы задерживали очередь, и Грэм не представил меня. Женевьева наконец отвела глаза от Грэма на достаточное время, чтобы заметить мое присутствие рядом с ним.

Она сверкнула фальшивой улыбкой:

– Вы кто?

– Я Сорайя… Я… – Я замялась.

Грэм наконец заговорил:

– Моя подруга, – твердо сказал он и обнял меня за талию.

– Подруга… – повторила Женевьева.

Он крепче обнял меня:

– Да.

– Айвери говорила мне, что ты встречаешься с новой девушкой, но я не думала, что это серьезно.

– Это очень серьезно.

«Ну, тогда ладно. Приятно слышать…»

– Что ж, было приятно познакомиться с вами, Со-райя.

– Аналогично. Сожалею о вашей потере.

«И я говорю это… о Грэме».

Грэм одарил ее убийственным взглядом.

«Что, черт подери, происходит? С чего это он так разозлился?»

Грэм перешел к другому члену семьи. Мы механически обменивались рукопожатиями со всеми родственниками Лиама, пока не дошли до конца шеренги.

С облегчением вздохнув, я сказала:

– Да, это было неприятно. Чем теперь займемся?

У него был такой вид, словно он собирался что-то сказать, но не находил слов.

– Сорайя…

– Что? Грэм, в чем дело? Поговори со мной.

– Пока не могу. Иначе я сорвусь. А сейчас не время и не место.

Прошло совсем немного времени, и я получила ответ на свой вопрос, когда взоры всех присутствующих в зале обратились на красивую маленькую темноволосую девочку, появившуюся у гроба Лиама. Хлоя. Она не появлялась весь вечер. Я решила, что дочь Лиама и Женевьевы намеренно не пускали в зал. Я вообще не думала, что она тут.

Казалось, толпа застыла при виде душераздирающего зрелища. Маленькая девочка плакала возле тела своего отца. Я испытала чувство вины, потому что мой отец был еще жив, но я предпочла не иметь с ним никаких дел. Отец Хлои умер, и у нее никогда не будет возможности снова увидеть его.

– Это так печально, – шепнула я Грэму.

Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

И почти в ту же секунду Хлоя повернулась, дав мне возможность впервые увидеть ее лицо. Я ахнула. Громко. Колесики в моей голове завертелись. Когда я снова посмотрела на Грэма, он не сводил глаз с малышки. На его лице было выражение недоверия.

– Тебе доводилось видеть ее раньше, Грэм?

Не отводя от нее взгляда, он покачал головой и просто ответил:

– Нет.

Внезапно странное поведение Грэма получило объяснение. Потому что девочка была точной копией своего отца.

«Ее отца, Грэма».

У меня не было никаких сомнений. Биологическим отцом Хлои был Грэм. Мои мысли понеслись вскачь. Как такое могло случиться? Как они могли не сказать ему? Возможно ли, чтобы это было лишь совпадением? То, что девочка была похожа на Грэма, хотя была дочерью Лиама? В глубине души я знала ответ. И я вдруг растерялась, не зная, чего я хочу, заплакать или ударить кого-нибудь.

Грэм потянул меня за руку.

– Нам нужно уйти до того, как я сделаю что-то такое, о чем я впоследствии пожалею.

Я оглянулась на Женевьеву. Но та не замечала, что Грэм вот-вот сорвется, пока она болтала и демонстрировала идеальные белые зубы стоявшим в очереди людям.

– Да-да, пойдем, – сказала я.

В лимузине Грэм молча смотрел в боковое окно первые десять минут поездки. Предположительно еще не оправившись от шока, он как будто не был готов говорить о том, чему мы только что были свидетелями. И я не хотела на него давить.

Наконец Грэм повернулся ко мне:

– Скажи мне, что это только игра моего воображения.

– Нет. Тебе не показалось. Малышка похожа на тебя. Он несколько раз моргнул, все еще пытаясь осмыслить произошедшее.

– Если она моя дочь, как Женевьева могла знать об этом все это время и ничего мне не сказать?

– Мне бы хотелось дать ответ, но его у меня нет. Полагаю, тебе придется спросить об этом у нее.

Грэм потер виски, потом сказал:

– Мне необходимо все это обдумать.

– Я пойму, если сегодня ты захочешь побыть один.

– Нет! – горячо возразил Грэм. – Мне нужно, чтобы ты была рядом.

– ОК.

В тот вечер не было никакого секса. Грэм просто обнимал меня, и огромная тяжесть его тревоги была очевидной с каждым вдохом и выдохом, который я слышала, пока он бодрствовал, не в силах заснуть бо́льшую часть ночи.