Восточный пакт

В небольших нишах мельком заметил десяток магазинов с непривычно меньшим углом изгиба, восемь укороченных прямых, две банки на вид точь-в-точь как улитки для РПК, а также тактические рукоятки, прицелы, планки и прочие элементы дополнительного обвеса. Но основное внимание обратил на самое широкое отделение, где расположились непосредственно оружейные модули: разные ложи с прикладами, затворная рама и четыре ствола разной длины: удлиненный снайперский и тяжелый пулеметный с уже закрепленными сошками, стандартный и укороченный с интегрированным глушителем.

С подобной моделью оружия я раньше не сталкивался – ни в реальности, ни на Арене. Но все было интуитивно просто и понятно, причем подкреплено простыми пиктограммами. Так что, не удержавшись, в несколько движений быстро собрал штурмовую винтовку, резким жестом вогнав пустой магазин, машинально дернув рукоять затвора. Поднявшись на ноги, покачал в руках оружие, после взял автомат наизготовку и замер, любуясь простой в своем совершенстве конструкцией. Примерившись к прицелу, удовлетворенно хмыкнул. Опять же не удержавшись, машинально прошептал первые слова молитвы Хартмана.

- Что? – краем уха услышав, поинтересовался вдруг Андре, отвлекаясь от вопроса Эльвиры.

Я хотел было отмахнуться, мол «да ничего», но с Андре такие вещи не проходят. Поэтому повторил громче, немного жалея, что невольно привлек внимание:

- Это - моя винтовка. Таких винтовок много, но эта – моя.

Глаза Андре расширились – кому, как не стрелковому инструктору понимать смысл подобных слов. Почувствовав повышенное внимание Андре, ко мне обернулись и остальные. Я под перекрестными и частично недоуменными взглядами почувствовал бесшабашное веселье и решил не останавливаться. Заговорил по памяти, дополняя импровизацией:

- Моя винтовка — больше, чем оружие. Это человек, такой же как я. Я должен научиться владеть ею также, как владею своей жизнью. Без меня моя винтовка бесполезна. Без моей винтовки бесполезен я. Мы с моей винтовкой знаем, что эффективный огонь – точный огонь. Побеждает не тот, кто стреляет первым, а тот, кто первый попадает. Поэтому я должен стрелять из винтовки метко. Должен стрелять точнее чем враг, который пытается попасть в меня.

Моя винтовка – мой лучший друг. Она – моя жизнь. Я и моя винтовка знаем, что счет ведется не на количество выстрелов, а на количество убитых…

Не прекращая говорить, я сделал контрольный холостой спуск, извлек магазин, оттянул рукоятку затвора, зафиксировав ее в специальной выемке, отжал замыкатель ствола и мягко повернув его. Опустившись на колено, отделил ствол и положил его в специальную выемку в контейнере.

- …Я и моя винтовка, мы станем частью друг друга. И мы будем убивать.

В несколько движений я извлек из ложи ствольную коробку, укладывая модули на предназначенные места и закрыл крышку, поднимаясь.

- Перед Господом я повторяю этот символ веры моей. Amen, - закончил я, выпрямляясь и демонстрируя интернациональное приветствие ладонь в кулак.

Наверно, тишина стояла не меньше минуты. Хм, «Amen», наверное, оказалось немного лишним. Осматривая присутствующих я отметил, что Илья, Наденька и Модест настороженно молчат просто потому, что остальные молчат. Зато Эльвира, Андре и Валера – судя по напряженным взглядам, слишком уж серьезно прочувствовали смысловой посыл.

Странно, я вроде ничего такого и не сказал – так, на память озвученная легкая версия из американской массовой культуры, сдобренная парой стрелковых аксиом от инструкторов ЦСН ФСБ моего мира. Но вдруг понял причину: в этом то все и дело. Мы с ними из разных миров, причем абсолютно отличающихся по ментальности. Здесь не было страшной Второй мировой, результат которой зависел от больших батальонов миллионных армий. Здесь Первая (для меня, для них единственная) мировая призрак давно минувших дней, как былины. Сейчас война здесь – локальное дело небольшой группы профессионалов. Поэтому в моих словах – причем в скрытой насмешке фатализма, с которой я читал молитву, вся троица прочувствовала что-то откровенно для себя чуждое.

- Прелестно. Просто прелестно, —произнес с искусственной улыбкой Андре. Я в ответ только чуть голову склонил. Да, если их с американской версии армейского фольклора так проняло, что было бы если б я им из русского что задвинул, страшно представить.

- Программа тренировок есть, можете приступать, - вместо прощания произнес ставший задумчивым Андре и вышел из аудитории. Мы еще постояли немного, пообщались на отвлеченные темы, похватали контейнеры и покатив их за собой, тоже двинулись на выход.

Я покидал аудиторию последний и не сильно торопился. А в коридоре меня, как оказалось, уже ждали. Я понял это, почувствовав чужое внимание, сдобренное ненавистью, злобой, отчаянием и даже завистью. Обернувшись по эху эмоций увидел, как от стены поодаль отлепился Аверьянов и торопливо пошагал в мою сторону.