Восточный фронт адмирала Колчака

Рознь эта, неприязнь, началась с самого начала появления генерала Сахарова в качестве начальника штаба и так осталась неизжитой до самого конца движения в Сибири. Корень этой неприязни лежал в том, что Войцеховский, Каппель и др. начали работу на фронте с маленькими отрядами, работали самостоятельно в самой переменчивой обстановке с различными силами и привыкли к тому, чтобы армейское командование было внимательно к их докладам, прислушивалось к ним. Новый командующий армией, его начальник штаба не были раньше участниками Гражданской войны и, став во главе военного управления, стали не только руководить, но и учить, понукать и даже внушать и т. д., часто совершенно не обращая внимания на особенности обстановки и смотря на все под своим углом зрения, преследующим все «нерегулярное» в армии. Кроме того, целый ряд мер нового командующего армией не встречал сочувствия, а иногда вызывал противодействие. Генерал Сахаров всячески добивался, чтобы все части армии были хорошо выправлены, внешне дисциплинированы (хорошо отдавали честь, отвечали и т. д.). Дисциплина во многих частях была своеобразно добровольческая, не поддававшаяся на понукания – в результате ряд недоразумений.

При штабе армии начал формироваться Егерский батальон, внешне страшно подтянутый, вымуштрованный, отлично певший песни – части с добровольческой закваской смотрели на все это несколько иронически. Генерал Сахаров при смотрах старался ходить так быстро, что за ним все бежали – и это считалось копировкой не кого иного, как Великого Петра.

Разросся Осведарм в дополнение к различным осведам при Ставке. К концу лета один поезд его уже не вмещал всего Осведа – столько было там людей. Это была попытка конкурировать в агитации с большевиками. Кроме агитации, Осведарм получил задачи и другие: он не только осведомлял армию и население, но имел своих агентов в частях, требовал донесений о всем происходящем вплоть до характеристики действий начальствующих. Это вызывало протесты командного состава, но безуспешно; позже мне приходилось читать характеристику моей собственной работы, штаба и командиров полков, посланную агентом Осведарма. Штаб армии хотел знать о состоянии частей не от подчиненного командного состава, а помимо, от своих агентов, предоставив им таким образом широкое поле для субъективных суждений. Если добавить, что в осведы старались пробраться эсеры, то впечатление от этой меры получалось скверное.

В Бердяуше, кажется в первой половине июля, мне пришлось быть членом военно-полевого суда по делу эвакуации Уфы. Преданы были суду интендант и два или три чиновника за бездействие власти и оставление имущества раньше времени. На общем фоне отступательной суматохи это были мелкие факты, и всякому преданному суду чину, конечно, трудно доказать невиновность при таком обвинении, как бездействие власти и упущения по службе при эвакуации. Никаких вопиющих преступлений суд не нашел – признал, что все недостаточно были тверды и решительны, волновались и заботились о вызове семейств. Основная причина неполной эвакуации имущества – запоздание с началом и затем несвоевременная подача обещанных вагонов начальником военных сообщений. Последний только что принял должность и не смог выполнить своих первоначальных обещаний. В общем, суд приговорил обвиняемых за упущения и бездействие к каторге, но постановил донести до сведения командующего армией свое особое мнение, основанное на изучении материалов, что обвиненные – стрелочники в эвакуационной неурядице; командование армией и штаб запоздали с отдачей распоряжения, штаб взял себе под эшелоны значительную часть подвижного состава и, наконец, во время самой эвакуации сменил начальствующих лиц на железной дороге. Об этом мелком факте говорю потому, что обычно во время отступления за упущения в большинстве платятся второстепенные лица.

На ст. Бердяуш мне пришлось заняться вопросами о пополнениях для армии, их подготовкой, вопросами о новых формированиях и командном составе, так как около трех недель я временно занимал должность дежурного генерала Западной армии. До сих пор, только в должности начальника штаба корпуса, приходилось иметь дело с пополнениями, но все это была обычная фронтовая работа. Более-менее ознакомившись с положением, я понял, какие непрестанные внимание и забота требовались от армейского командования зимой, чтобы вышло что-нибудь с пополнениями. На подбор людей для руководства этим делом не было обращено никакого внимания – как будто это были какие-то второстепенные вопросы.