Восточный деспотизм. Сравнительное исследование тотальной власти

Однако абсурдность отрицания развития никак не может оправдать ту теорию исторических перемен, которая утверждает, что развитие общества происходит нелинейно, неотвратимо и неизбежно прогрессивно. Идея Маркса и Энгельса о том, что азиатское общество представляет собой отдельное от других стационарное образование, демонстрирует идейную неискренность тех, кто, от имени Маркса, защищает идею однообразной конструкции. А сравнительное исследование общественных структур демонстрирует эмпирическую непригодность их позиции. Подобное исследование высвечивает сложный социально-исторический образец, который включает в себя стагнацию, развитие, различные перемены и регрессию, а также прогресс. Выявляя эти возможности, а также препятствия в открытых исторических ситуациях, эта концепция позволяет вооружить человека мощной реальной ответственностью, для которой в однообразной схеме, с ее неизбежным фатализмом, не находится никакого места.

10

В соответствии с приведенными выше аргументами я начал свое исследование с описания социального порядка, частью которого является агроуправленческий деспотизм, и подчеркнул особенность этого порядка, присвоив ему название «гидравлическое общество». Тем не менее я применяю и традиционные названия «восточное общество» и «азиатское общество», в качестве синонимов «гидравлического» общества. Все эти определения совершенно равнозначны. Однако я отдаю первенство старой формулировке, которую вынес в заглавие книги, «Восточный деспотизм», чтобы, с одной стороны, подчеркнуть глубину моей основной концепции, а с другой – чтобы показать, что большинство крупных гидравлических цивилизаций существует в тех местах, которые, по обычаю, называют Востоком. Первоначально я намеревался озаглавить эту книгу «Восточное общество».

Сохранение старой номенклатуры окажется для нас полезным, когда речь пойдет о современном развитии. И хотя в некоторых регионах Латинской Америки сохранились лишь остатки гидравлического общества, во многих странах Востока следы прежнего порядка еще очень хорошо заметны. Поэтому главной проблемой этих регионов остается проблема переходного периода от гидравлического общества к современному.

Под каким влиянием и какими путями люди Востока избавляются от условий гидравлического общества, существовавшего в этих странах целое тысячелетие? Значение этого вопроса становится очевидным только тогда, когда мы поймем, что восточный деспотизм дробит небюрократические группы и слои, которые в феодальной Европе и Японии способствовали развитию коммерческого и промышленного общества. По-видимому, нигде гидравлическое общество не сможет пройти тот же путь без помощи извне. Именно по этой причине Маркс называл азиатское общество стационарным и верил, что британское правление в Индии сможет совершить «единственную социальную революцию в Азии», установив здесь неазиатское общество, основанное на частной собственности.

Однако события показали, что Маркс сильно преувеличил трансформирующую силу капиталистической экономики. Западное правление в Индии и других странах Востока создало новые возможности для свободного развития; но в конце эпохи западного колониализма и несмотря на создание парламентских правительств различного рода политические лидеры Востока все еще сильно привержены методам бюрократического управления, ибо они помогают сохранить чрезвычайно сильное государство и крайне слабый небюрократический и частный сектор общества.

11

В этом контексте определенные аспекты недавнего развития России заслуживают самого тщательного изучения. Маргинальная восточная цивилизация царской России находилась под сильным влиянием Запада, хотя Россия не была его колонией или полуколонией. Вестернизация России радикальным образом изменила ее политический и экономический климат, и весной 1917 года ее антитоталитарные силы получили уникальный шанс совершить антиазиатскую социальную революцию, которую Маркс в 1853 году ожидал увидеть в Индии. Но осенью 1917 года эти антитоталитарные силы были разгромлены большевиками, сторонниками нового тоталитарного порядка. Сторонники демократии потерпели поражение, потому что не смогли использовать тот демократический потенциал, который заключался во временно появившейся для этого исторической возможности. С точки зрения личной свободы людей и социальной справедливости 1917 год, вероятно, стал самым судьбоносным годом в современной истории.

Интеллектуальные и политические лидеры некоммунистической Азии, которые утверждали, что верят в демократию, и которые, в большинстве своем, с уважением относились к Марксу, смогут выполнить свое историческое предназначение только в том случае, если изучат деспотическое наследство восточного мира лучше, чем Маркс. В свете русского опыта 1917 года они должны будут рассмотреть вопрос об «азиатской реставрации» не только на примере событий в России, но и в связи с современной ситуацией в Азии.

12