Восстание в пустыне

Полдень принес новые заботы. Мы увидели в бинокль, что от станции Мудоввара отделилась сотня турецких солдат и направилась к нам напрямик через песчаную равнину. Люди подвигались очень медленно и, несомненно, с крайней неохотой, огорченные потерей своего любимого полуденного сна. Но даже в худшем случае, как бы медленно они ни шли, через два часа они все-таки достигнут нас.

Мы начали укладываться, готовясь уехать и решив оставить мину с ее проводами на месте на тот случай, если турки не заметят ее и мы сможем вернуться и воспользоваться плодами тяжелой работы. Мы послали гонца к отряду, прикрывавшему нас с юга, чтобы договориться с ним о месте встречи у перерезанных стремнинами скал, служивших прикрытием для наших пасущихся верблюдов.

Как только он умчался, часовой закричал, что со стороны Галлат-Аммара видны клубы дыма. Мы с Заалом бросились к вершине горы и по характеру дыма поняли, что действительно у станции стоит поезд.

Пока мы пытались разглядеть его, он внезапно двинулся по направлению к нам. Мы крикнули арабам, чтобы они как можно быстрее заняли позиции. У скалы началась дикая суматоха. Сержанты Стокс и Льюис, будучи в сапогах, не могли опередить остальных, но и они быстро взобрались наверх, позабыв о своих муках и дизентерии.

Люди, вооруженные винтовками, расположились длинной цепью позади горного отрога, спускавшегося от пушек и мимо детонатора ко входу в долину. Отсюда они могли бы открыть стрельбу непосредственно по сошедшим с рельсов вагонам с расстояния меньше чем полтораста футов, меж тем как дальнобойность наших орудий достигала около трехсот ярдов.

Один из арабов взобрался на возвышение возле орудий и кричал нам о движении поезда – необходимая предосторожность, так как, если он вез войска и они высадились бы у нашего кряжа, нам пришлось бы повернуться с быстротой молнии и отступить в долину, защищая свою жизнь. К счастью, поезд мчался вперед с огромной скоростью, которую ему придавали два паровоза.

Когда он приблизился к месту, где, по сведениям турок, мы скрывались, с поезда открыли бесцельную стрельбу по пустыне.

Я мог слышать его приближающийся грохот, сидя на холмике у моста, чтобы подать сигнал Салему, который танцевал вокруг детонатора, крича от возбуждения и настоятельно призывая Бога на помощь.

Стрельба турок звучала внушительно, и я размышлял, со сколькими врагами нам придется иметь дело и сравняет ли мина своим действием их число с нашими восьмьюдесятью людьми. Было бы лучше, если бы наш первый опыт с электричеством происходил в менее сложной обстановке. Но в этот момент оба паровоза, казавшиеся огромными, с пронзительными свистками вынырнули из-за поворота.

За ними тянулись вагоны, из окон и дверей которых торчали ружейные дула. На крышах, позади ненадежных прикрытий из мешков с песком, притаились солдаты, обстреливая нас.

Я не предполагал, что будут два паровоза, и в то же мгновение решил взорвать мину под вторым, чтобы в случае незначительного действия взрыва неповрежденный паровоз не мог отцепиться и утащить вагоны назад.

Итак, когда второй паровоз въехал на мост, я поднял руку, подавая знак Салему. Раздался ужасный грохот, и железнодорожное полотно скрылось за столбом черного дыма и пыли высотой и шириной около ста футов. Из мрака доносился треск разбивающихся вагонов и продолжительный звучный металлический скрежет раздираемой стали. Крутящееся колесо паровоза внезапно вылетело из черной тучи, затмившей небо, с музыкальным свистом пронеслось над нашими головами и медленно и тяжело упало в пустыне где-то позади.

После этого полета наступила мертвая тишина. Ни один крик, ни один ружейный выстрел не раздался, пока ставший серым туман от взрыва медленно двигался в нашу сторону от железнодорожного полотна и, миновав, растаял в горах.

Я в восторге бросился к сержантам. Салем схватил свою винтовку и разрядил ее во тьму. Не успел я вскарабкаться к орудиям, как ложбина оживилась выстрелами и темными фигурами бедуинов, устремившихся вперед, чтобы схватиться с врагом.

Я осмотрелся, желая понять, что происходит. Неподвижный поезд стоял на пути, оторвавшиеся и рассеявшиеся вагоны вздрагивали от града пуль, изрешетивших их насквозь, а турки выскакивали из них, ища прикрытия за железнодорожной насыпью.

Пока я созерцал представшую передо мной картину, над моей головой затараторили наши пулеметы. Длинные ряды турок на вагонных крышах покатились и были сметены, словно тюки с хлопком, яростным потоком пуль, бушевавшим и брызгавшим тучей желтых щепок от деревянной обшивки вагонов. Господствующее над местностью расположение наших орудий явилось для нас большим преимуществом.

Когда я добрался до Стокса и Льюиса, сражение уже приняло иной оборот. Уцелевшие турки скрылись за насыпью, имевшей здесь одиннадцать футов высоты, и за вагонными колесами. Пользуясь укрытием, они в упор открыли огонь по бедуинам. За изгибами железнодорожного полотна пулеметы врагу страшны не были, но Стокс выпустил из своей мортиры первый снаряд, и через несколько секунд раздался грохот от взрыва позади поезда.