Восстание в крепости

Смирнов с трудом поднял голову и уставился на товарища бессмысленным взором. Рот его перекосила жалкая улыбка, и в ту же секунду голова у капитана опять тяжело упала на грудь.

А Гассэ продолжал раскатисто хохотать. Посетители духана недоуменно переглядывались, не понимая, над чем смеется русский офицер и почему он не предлагает сесть Казаряну и Хачатурянцу, которых сам же пригласил к своему столу. Была ли это простая невнимательность, следствие его опьянения? Или же он хотел над ними поиздеваться?..

Казарян и Хачатурянц заметно сконфузились под взглядами десятков пар глаз, обращенных к ним со всех сторон, и не знали, как выйти из своего глупого положения.

Наконец Гассэ успокоился, вынул из кармана большой шелковый платок, смахнул с глаз слезы, вызванные приступом смеха, и сказал:

— Не обижайтесь, господа. Вы сами во всем виноваты. Удивительно потешная пара! Кто из вас читал комедии Мольера? Можно подумать, вы сошли со страниц его классических пьес!

Офицер несколько раз тряхнул в воздухе платком и спрятал его в карман.

— Впрочем… вы мне очень нравитесь. Клянусь честью… — продолжал Гассэ, сильно растягивая слова. — Прошу вас, господа, присаживайтесь… — Он показал рукой на стоящие рядом стулья и принялся наполнять стаканы. — Дружба, скрепленная вином, господа, вечная дружба. Не так ли? Ваше кавказское вино пришлось мне по вкусу.

Казарян и Хачатурянц закивали головами, как бы подтверждая справедливость его слов, и сели. Смирнов даже не пошевельнулся.

Гассэ чокнулся с новыми знакомыми, приблизил свой стакан к стакану Смирнова, все еще пребывающему в оцепенении, и сделал глоток, смакуя вино.

Казарян и Хачатурянц замерли со стаканами в руках, ожидая тоста. Однако, видя, что офицер залпом осушил стакан, они поспешно последовали его примеру.

Гассэ перевел дух и, причмокивая, снова заговорил:

— Чудесное вино, господа! Оно мне нравится больше шампанского. Такое вино можно пить до утра. — Он помотал головой, словно хотел стряхнуть с себя хмель, и уставился покрасневшими глазами на Казаряна. — Вы, кажется, чиновник, если я не ошибаюсь…

— Никак нет, господин офицер, я — учитель… — живо представился Казарян, многозначительно делая ударение на слове "учитель".

— Очень хор-ро… — Гассэ громко икнул и схватился рукой за грудь.

Присутствующим предоставилось право истолковать этот звук, как желание русского офицера извиниться за бестактный поступок. Ткнув пальцем в плечо Хачатурянца, капитан почти по слогам произнес:

— А вы, гос-по-дин… Вы, наверно, го-ро-до-вой?

Гассэ повертел в воздухе пальцем. Никто не понял, что он хотел сказать этим жестом.

Казарян, боясь, как бы слова офицера не оскорбили его друга, счел своим долгом вмешаться в разговор.

— Никак нет, господин офицер, — сказал он. — Вы ошибаетесь. Айрапет Хачатурянц — руководитель нашей местной партии. Достойная, благородная личность…

У Гассэ округлились глаза. Лицо перекосилось. Он изо всех сил хлопнул кулаком по столу. Звякнули пустые бутылки. Вино из стакана Смирнова выплеснулось на скатерть, а сам он вздрогнул, поднял голову, открыл на мгновение глаза и тут же опять задремал.

— Большевик?! — рявкнул Гассэ.

Перепуганные Хачатурянц и Казарян замотали головами. Хачатурянц даже слегка подался назад вместе со стулом.

— Меньшевик?!

Армяне опять замотали головами.

— Эсер?

Головы мотнулись в третий раз.

Гассэ перечислил названия всех партий в России, о существовании которых ему когда-либо приходилось слышать, и всякий раз получал отрицательный ответ. Наконец терпение его лопнуло.

— Так кто же вы? Отвечайте! — приказал он.

— Мы из партии дашнакцутюн, господин офицер. — тихо сказал Казарян.

Гассэ недоуменно пожал плечами.

— Даш-нак, даш-нак… Ты слышал? — толкнул он Смирнова. Тот встрепенулся и изумленно уставился на незнакомцев, словно только что их увидел. — Дашнакцутюн! Дашнак…

Смирнов задумался, потом вдруг неожиданно выпалил:

— Знаю, видел…

— Где?

— В Петровске. Они там устраивают петушиные бои.

Оба армянина помрачнели. Сначала Казарян решил, что это просто пьяная шутка, однако, всмотревшись в серьезное и даже грустное лицо русского офицера, понял, что ошибается.

— Господа офицеры! — Казарян поднялся. — Вы оскорбили нас и нашу партию. Господин Хачатурянц — всеми уважаемый и достойный человек. Он не заслужил таких слов, господин офицер!

Хачатурянц тоже вскочил. Смирнов, пьяно подергивая головой, смерил Казаряна презрительным взглядом, затем перевел взгляд на Хачатурянца и протянул руку, желая усадить этого толстого, как бочка, человека на место. Но Хачатурянц резко отпрянул от стола. Гассэ, видя, что их новые знакомые собираются уйти, замахал руками и воскликнул:

— Пардон, пардон, господа! Прошу садиться!..

Казарян и Хачатурянц надели свои шапки и поспешно вышли из духана.

Многие из присутствующих были поражены таким неожиданным концом беседы, начавшейся столь мирно. А некоторым эта сцена, напротив, послужила поводом для насмешек и острот.