Восстание рыбаков в Санкт-Барбаре. Транзит. Через океан

Одилия занимала жалкую комнатушку, заполненную всяким хламом. Я понять не мог, как в такой каморке помещалась еще и сестра Теодозио.

Соседи, возвращаясь с какого-то празднества, заметили, что из этой каморки выскользнула незнакомая женщина, и спросили тетю Эльфриду, знает ли она, что ее служанка приютила постороннего человека.

Тогда строго запрещалось оставлять у себя на ночь кого бы то ни было, не сообщив в полицию. Часто бывали облавы. За нарушение полагался штраф. К счастью, я имею в виду к счастью для незнакомой женщины, тетя Эльфрида не могла смолчать и дождаться ночи, чтобы самой во всем убедиться. Она вспылила и накинулась на Одилию. А та была слишком проста, чтобы найти ловкий ответ. Ее вещи уместились в крохотном узелке. Через десять минут она исчезла, бросив последний взгляд на будку Теодозио. Неизвестная тоже больше не появлялась.

К нашему изумлению, уже на следующий день будку Теодозио занял дряхлый старичок. Он был не то черный, не то коричневый, на лице его в морщинках пряталась пыль. Тетя Эльфрида не увидела никакой взаимосвязи событий. А я был слишком самолюбив, чтобы спрашивать у Марии — она явно знала, в чем дело.

Перед моим отъездом, а может быть, во время нашей поездки в Белу-Оризонти Мария Луиза почувствовала вдруг, что не может ничего, совсем ничего скрывать от меня, не хочет оставлять между нами даже маленькой тайны, словно маленькая тайна могла помешать нашей будущей встрече, и рассказала без всякой моей просьбы, что тогда случилось с Теодозио, Одилией и незнакомкой. Девушка вовсе не была родственницей сапожника. Ему поручили — кто именно, Мария мне не сказала, а может быть, и не знала сама — найти ей приют в Рио. Незнакомку преследовали от Ресифи. От самого Ресифи полиция шла за ней по пятам. Но ее вовремя предупредили товарищи. Полиция поджидала ее на вокзале в Рио. А она задолго до этого сошла с поезда и, пересаживаясь с автобуса на автобус, без всяких происшествий добралась сюда. Здесь она сразу же разыскала человека, чей адрес тщательно прятала: Теодозио.

Теодозио устроил ее у Одилии. Об этом Теодозио и Одилия договорились заранее. Они ожидали девушку из Ресифи. Одилия, при всей своей простоте, была достаточно толковой, она взяла незнакомку под свое покровительство. Наверно, она еще долго прятала бы и кормила ее, если бы проклятые соседи не совали повсюду своего носа.

Девушка из Ресифи без промедления отправилась в путь — теперь полиция, конечно, сбилась со следа, — может быть, у нее и вправду были родственники или друзья в фавелах, а бедная Одилия осталась без пристанища. У нее не было никого, кроме прежних знакомых на рынке, а те могли предложить ей самое жалкое существование. У Одилии, однако, хватило сообразительности предупредить Теодозио о грозившей ему опасности. Он тотчас исчез.

«Мы в то время давно уже были бразильскими подданными, — сказала Мария. — А для вас, иностранцев, было бы особенно опасно не донести на Одилию в полицию. Ты, Эрнесто, мог бы проболтаться, рассказать отцу».

Потом я как-то встретил Одилию на улице возле рынка. Она продавала фрукты и, верно, снова ночевала на рынке под каким-нибудь фургоном. Меня она не узнала, а я разговаривать с ней не стал.

Я рассказываю эти подробности потому, что они бросают свет на поведение Марии, на ее взгляды, какими они были в пору нашей светлой юности. Потом, уже в Германии, когда письма ее стали отчужденными, словно она вдруг перестала меня понимать, я каждый раз думал: нет, не может погаснуть то, что так сияло…

Тетя Эльфрида, прогнав Одилию, вскоре наняла белую девушку, к тому же немку. Ее звали Эмма. Она была родом из Санта-Катарины. Этот большой поселок, вернее, маленький городок, лежит в центре немецкой колонии. Бразильцы, живущие среди немцев-колонистов или в деревнях по соседству, и презирают их, и уважают одновременно. Уважают за неутомимое трудолюбие и честность. Презирают, пожалуй, за то же самые качества — ведь немцы-колонисты, не жалея сил, в необычайно короткий срок добились, что их скот, поля и мастерские стали лучшими в округе, и все это честным путем. Но достичь такого одним честным трудом невозможно, полагали их соседи.

Новая служанка тети Эльфриды была женщиной надежной и положительной. Мы, дети, невзлюбили ее с первого взгляда. Но удивительно, она совсем не замечала этого, напротив, привязалась к нам. Мария Луиза и позднее не расставалась с нею.

Я так много говорю об Эмме, потому что в дальнейшем она сыграет свою роль.

Тетя Эльфрида чуть не отослала ее обратно, услышав, какого жалованья та требует. «Столько платить я не могу и не буду», — воскликнула она. Но Эмма уже знала, что тетя Эльфрида держит маленький магазинчик, а по вечерам шьет блузки и юбки, поэтому она сказала: «Мне всегда хотелось служить в настоящей немецкой семье, но на меньшее жалованье я согласиться не могу. А что, если я буду шить для вас? Все равно я по вечерам никуда не выхожу, как это делают мулатки».