Восстание Девятого

– Каждый из нас должен принять на себя роль одного из десяти Старейшин, так что кто-то станет Питтакусом, – поясняет Шестая. – Чепан Четвертого рассказал ему об этом в письме. Я сама читала. А со временем мы должны будем стать даже сильнее них. Поэтому моги сейчас действуют так быстро, до того как мы станем опасны и сможем защитить себя и напасть на могадорцев, – она смотрит на Крейтона, который кивает, подтверждая ее правоту.

Мне кажется, я единственная, кто так мало – практически ничего – знает о собственной истории. Аделина не хотела ничего мне говорить, она ни на один мой вопрос не ответила, даже не упомянула о том, на что я однажды стану способна. Теперь я сильно отстаю от других. Единственный из Старейшин, о котором я вообще слышала, – это Питтакус. Я уж молчу о том, чтобы предположить, кем могу оказаться. Мне остается только верить, что я пойму, когда придет время. Иногда, когда я думаю о том, что мне следовало бы уже знать, и о том, каким должно было бы быть мое детство, становится грустно. Но сейчас некогда жалеть о том, чего уже не изменишь.

Элла подходит ко мне и касается моей руки.

– Что-то ты грустная. С тобой все в порядке?

Я улыбаюсь в ответ:

– Я не грустная. Я просто сержусь на себя. Я всегда винила Аделину в том, что не сумела как следует развить свои Наследия. Но посмотри на Восьмого. Он потерял своего Чепана, но все равно работал над собой.

Некоторое время мы продолжаем идти молча. Нарушает молчание Восьмой:

– Вам никогда не хотелось, чтобы Старейшины упаковали наше Наследие в рюкзаки? – он перекладывает Ларец в другую руку.

Я виновато смотрю на Крейтона и подхожу забрать у него свой Ларец, но он мягко меня отталкивает.

– Пока пусть он будет у меня, Марина. Уверен, скоро тебе придется нести его бремя одной, но пока могу, я помогу.

Мы идем еще несколько минут, пока тропинка не обрывается у края крутого утеса. Мы в нескольких сотнях метров от пика, я смотрю на простирающиеся слева от меня Гималаи. Горы огромные и кажутся бесконечными. Надеюсь, я навсегда запомню это потрясающее место.

– Куда теперь? – спрашивает Шестая, скептически глядя на гору. – Мы не заберемся на него. Не то чтобы у нас было много вариантов.

Восьмой показывает на два огромных валуна, прижавшихся к склону, и стискивает кулак. Валуны расходятся в стороны, открывая каменную лестницу, которая обвивает скалу и входит прямо в нее. Мы следуем за Восьмым. Мне страшно, я не чувствую себя в безопасности. Если за нами кто-то идет, у нас не будет возможности убежать.

– Почти пришли, – через плечо бросает Восьмой.

Ступени такие ледяные, что холод от них расходится по всему моему телу. Наконец они приводят нас в огромную пещеру, выдолбленную в горе. Мы заходим, потрясенно осматриваясь. Гладкие полированные стены уходят вверх на сотню метров. В одной стене вырезаны два набора вертикальных линий высотой в несколько футов на расстоянии пары метров друг от друга. Между линиями виден маленький голубой треугольник, над которым вырезаны еще три изогнутые линии.

– Предполагается, что это дверь? – спрашиваю я.

Восьмой отходит в сторону, чтобы мы все могли рассмотреть рисунок как следует.

– Не предполагается. Это дверь. Дверь к самым далеким уголкам Земли.

Глава четырнадцатая

Я натягиваю капюшон на голову и опускаю плечи. На Девятом грязная бейсболка и треснувшие солнечные очки – и то и другое мы нашли в железнодорожном депо, когда спрыгнули с поезда. Потом мы примерно с час шли на юг и оказались на другой платформе, где стали ждать другого поезда. Эта платформа приподнятая, как часто бывает в Чикаго. Наши Ларцы выделяются на фоне рюкзаков и портфелей других пассажиров, и я изо всех сил стараюсь делать вид, что наш багаж – обычное дело. Берни Косар спит у меня за пазухой в облике хамелеона. Девятый все еще злится, ведь я сомневаюсь, что в таком густо населенном месте можно спрятать безопасный дом. Генри никогда бы не устроился у всех на виду. Когда поезд подъезжает к станции, мы молчим. Раздается звонок, двери раздвигаются, и Девятый ведет меня в последний вагон. Когда поезд трогается, мы наблюдаем, как на нас постепенно надвигается Чикаго.

– Пока наслаждайся видом, – говорит Девятый. Он выглядит все спокойнее, по мере того как мы приближаемся к городу. – Я расскажу больше, когда приедем.

Я никогда раньше не был в Чикаго. Поезд, стуча колесами, проезжает разные районы. Кажется, мимо окон прошло не меньше миллиона жилых домов. Улицы под нами полны машин, грузовиков, людей. Кто-то гуляет с собакой, кто-то везет в коляске детей. Все они такие счастливые, такие спокойные. Я понимаю, что это неправильно, но мне так хочется стать одним из них – трудно подавить это желание. Просто ходить на работу или в школу. Гулять с Сарой и приглашать ее на чашечку кофе. Жить нормальной жизнью. Звучит просто, но мне почти невозможно это представить. Поезд останавливается – одни пассажиры устремляются наружу, другие проталкиваются внутрь. В вагон набивается столько народу, что двух девушек – блондинку и брюнетку – буквально притискивают к нам.