Восстание Девятого

Он смотрит на меня и поджимает губы. Цвет его кожи меняется с синего на медный. Он встряхивает головой, и золотая корона падает, а гладкие черные волосы превращаются в спутанную кудрявую гриву. Две лишние руки исчезают, и спустя пару секунд перед нами на траве сидит полуголый подросток. Командир Шарма задыхается от удивления.

Он худой, но жилистый. Должна сказать, что полные губы и широкие черные брови делают его очень симпатичным. На шее у него голубая лориенская подвеска. Он один из нас. Элла смотрит на Крейтона, который медленно переводит дыхание. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но мальчик заговаривает первым.

– Мой Чепан назвал меня Джозефом, но с тех пор я сменил много имен. Здесь меня знают под именем Навин, – он на мгновение умолкает, поднимает глаза на меня и закатывает штанину, открывая шрамы в виде символов Первого, Второго и Третьего. – Если ты хочешь, чтобы все было по-лориенски, то да. Я Восьмой.

Гнев, кипящий внутри меня, внезапно исчезает. Мы нашли еще одного из Гвардии. Мы стали сильнее.

Крейтон выступает вперед и протягивает руку.

– Мы искали тебя, Восьмой. Мы приехали издалека. Я Крейтон, Чепан Эллы.

Восьмой встает и пожимает его руку. Он высокий, и все его мышцы четко вырисовываются под кожей. Он явно тренировался все эти годы, что выживал в горах.

Элла тоже встает.

– Я Элла, – говорит она. – Я Десятая.

– Надо же! – Восьмой заглядывает ей в лицо. – В каком смысле Десятая? Нас всего девять. Кто тебе сказал, что ты Десятая?

Неожиданно Элла уменьшается и становится шестилетней девочкой. Я думаю, нет ничего хуже для уверенности в себе, чем когда в твоей идентичности сомневается бывшая статуя. Крейтон толкает Эллу локтем, и она снова быстро становится двенадцатилетней.

Восьмой реагирует на это, вырастая вверх метра на полтора.

– Это все, что ты можешь, Десятая?

Элла изо всех сил старается прибавить еще несколько лет, но ничего не получается. Она пожимает плечами:

– Вроде того.

Крейтон поворачивается к Восьмому.

– Подробности разъясню потом, но был еще один корабль, покинувший Лориен после вашего. Мы с Эллой были на нем. Тогда она была еще младенцем.

– Это все, или мне следует знать и о Тридцать Втором? – спрашивает Восьмой, уменьшаясь до своего обычного роста. Голос у него хриплый, но добрый. Я замечаю, что глаза у него потрясающего темно-зеленого цвета. Судя по выражению лица Марины, она тоже это заметила. Я не могу не улыбнуться, глядя, как она нервно убирает волосы за уши.

– Элла последняя, – отвечает Крейтон. – Это Шестая, а это Марина – Седьмая. Ты, судя по всему, умеешь менять облик. О чем еще нам следует знать?

Вместо ответа Восьмой оборачивается десятиметровым двухголовым жирафом. Я стараюсь подавить улыбку.

– Несомненно, я обладаю этим Наследием, – произносит левая голова.

Правая голова наклоняется к озеру и делает глоток воды, а потом поднимается и добавляет:

– Помимо других.

– Правда? Например? – спрашивает Марина.

Восьмой опять становится человеком и прыгает по поверхности озера, как по твердому льду. Возвращаясь к нам, он разбегается и резко останавливается, посылая к Марине высокую волну.

Но Марина не готова так просто сдаться перед новеньким. Не поведя бровью, она поднимает руки, останавливает воду в полете, а потом при помощи телекинеза направляет ее обратно к Восьмому. Он в свою очередь запускает ее в небо, словно гейзер. Не желая оставаться вне игры, я перехватываю власть над ветром и превращаю гейзер в стену воды, окружающую Восьмого с трех сторон.

– Что еще ты умеешь? – кричу я, бросая ему вызов. Он выбирается из водяной ловушки и появляется на скалах над озером. Исчезает снова и оказывается в паре дюймов от моего носа. Мне настолько не по себе, что я бью его кулаком в ребра. Он отходит назад.

– Шестая! Что ты делаешь? – возмущается Марина.

– Прости, – говорю я. – Это был просто рефлекс.

– Я заслужил, – говорит Восьмой, пожимая плечами.

– Так ты можешь телепортироваться? – спрашивает Марина. – Это же круто!

Он неожиданно возникает рядом с ней и небрежно кладет руку ей на плечо.

– Обожаю телепортироваться.

Марина хихикает и сбрасывает его руку.

Хихикает? Она что, шутит?

Восьмой улыбается, пропадает и появляется на плече Крейтона, изображая, что из последних сил удерживает равновесие и едва стоит.

– Иногда, правда, я приземляюсь в странных местах.

Как ни странно, Восьмой – вроде шута. Меня потрясает его любовь к игре, но я не знаю, достоинство это или слабость. Я решаю считать эту черту положительной. Представляю раздражение и недоумение на лицах могадорцев перед тем, как этот парень их испепелит. Крейтон наклоняется вперед и, как будто они заранее отрепетировали этот трюк, Восьмой переворачивается и опускается на землю, хлопая в ладоши. Очевидно, он очень доволен собой.

– Где твой Чепан? – спрашивает Марина.

Веселое выражение на лице Восьмого сменяется серьезным. Мы все знаем, что это значит. Я тут же вспоминаю Катарину, прикованную к стене и с кляпом во рту. Вспоминаю Джона и его Чепана, Генри. Я прогоняю эти видения прежде, чем слезы успевают выступить у меня на глазах.