Воссозданный (ЛП)

- Лили обладает моим рен, - бог побледнел после этих слов и с тревогой посмотрел на Маат. У нее было такое же лицо. И у всех богов, даже у Астена и Ахмоса, было потрясенное и ошеломленное выражение лица.

- Что это значит? – с тревогой спросила я. – Что за рен?

Объяснил мне Астен:

- Даже мы не знаем рен Амона. Это его истинное имя. Произнести истинное имя – значит вдохнуть во что-то жизнь.

- Или смерть, - сказал Ахмос. – Оно дает абсолютную власть над человеком.

Все смотрели на меня так, словно у меня вырос третий глаз.

- Нет у меня этого, - сказала я, дико размахивая руками. – Иначе я знала бы.

- Скарабей Амона не врет, Лиллиана Янг, - сказала Маат. – Он не может врать на весах. Это знак, - добавила она, указывая на других богов в комнате.

- Мы не знаем этого, - возразил Анубис. – Может, ему просто захотелось поделиться с ней. Это не обязательно значит то, о чем ты думаешь.

- Если Амон связан весами, то и я тоже, - сказала я. – Так что я не вру, когда говорю, что у меня его нет. Или я об этом не знаю.

- Думаешь, это как-то связано с пророчеством? – спросил Анубис.

- Никак не проверишь, - ответила Нефтида.

- Каким пророчеством? – спросила я, с подозрением глядя на богов. Они не спешили отвечать. Я посмотрела на Астена, а он пожал плечами.

- Есть древнее пророчество о хаосе, - объяснила Маат. – Там говорится, что наступит время, когда хаос будет править космосом. Гармония будет утрачена. Порядок – разбит. Сила богов окажется в паутине паука. И тогда появится Освободительница. Но она не сможет спасти все утраченное. Чтобы вернуть равновесие, нужна огромная жертва. Она использует истинное имя, чтобы поглотить солнце, и исчезнет навеки.

- И получается, что я – эта Освободительница?

- Мы не знаем, - сказала Нефтида. – Пророчество очень старо. Но Амон…

- Да. Поняла. Он связан с силами солнца. А у меня якобы есть его истинное имя, - сказала я.

- Если она знает истинное имя Амона, будет даже проще, - сказал Анубис.

- Как это? – я скрестила руки на груди и нахмурилась.

- Им можно его призвать. У него не будет выбора, кроме как следовать на твой зов.

- Я… могу такое? – пролепетала я. – Это ужасная власть.

- Да, - сказал Осирис. – Я предан жене, но даже я не сказал ей своего истинного имени. Это опасно, ведь если другой знает, ты вдвойне уязвим.

- Я никогда не раню Амона, - возразила я.

- Можно сделать это невольно, милая, - ответила Нефтида. – Но это сила, и те, кто захотят ее, могут прийти за тобой

- Да, - сказала Маат. – Это знание должно остаться здесь, с нами. То, что у Лили рен Амона, никто из нас не расскажет. Согласны?

- Согласны, - сказали все боги. Ахмос и Астен кивнули.

- Хорошо, - богиня правосудия продолжала. – Закончим на этом? – я чувствовала по ее отношению, что оставшиеся вопросы были излишними. Она уже приняла решение. Когда Маат спросила, заставляли ли мы других плакать, разбивали ли сердца, я не была удивлена ответом Амона, да и мне ответить было просто. Родители больше расстроились бы из-за работы, чем из-за меня. Ответ Тии удивил. Она сказала:

- Боюсь, сердце львицы слишком твердое, чтобы любить, и слишком сильное, чтобы разбиваться, - от ее ответа я опечалилась, зная еще и то, что она чувствовала.

После пары вопросов Маат кивнула.

- Этот вопрос самый важный. Важно быть достаточно сильными морально, чтобы не брать то, что вам не принадлежит, как и говорить правду или не причинять вреда, но о душе говорит сердце. Все вы беспокоитесь и любите тех, кто рядом с вами. Даже Амон, признавший, что сбежал и хотел скрыться от долга, сделал это ради любви. Это человеческое желание. Нет ничего плохого в том, чтобы желать любви и связи с другим человеком, но этот дар стоит страданий. Каждый из вас говорил не о желании повлиять на других, подчинить или запугать, и о печали потери.

Богиня вздохнула и повернулась к весам. Обхватив ладонью каждую чашу, она закрыла глаза и тихо зашептала чары. Когда она открыла глаза, то взяла в одну руку перо, а в другую – скарабея сердца, и подошла к выступу.

- Правосудие просили, и оно было произведено, - сказала Маат. – Я судила сердце умершего Амона, блуждающего духа Тии и еще живой Лили. Их души стали свидетелями против них. И я честно заявляю, что…

Я вдохнула и прикусила губу, нервно грызя ее. Астен с тревогой посмотрел на меня, и я засомневалась только сильнее, неловко переминаясь с ноги на ногу.

- …их деяния правильны в рамках равновесия жизни. Ошибки были озвучены и прощены. Их сердца чисты и получили пропуск в рай.

Богиня улыбнулась, а я ощутила приятный холод облегчения, но тут же задумалась, что значит ее решение. Мне не нужно идти в преисподнюю? Как это работает? Амон не был в раю. Я стояла, заламывая руки, не зная, что будет дальше. К счастью, долго ждать не пришлось.

- Это хорошо, да, - сказал Анубис. – Но ей нужно, чтобы ты открыла путь в преисподнюю.

- Я не могу этого сделать, - сказала Маат.

- Как ей попасть в преисподнюю, если ты ее не отправишь? – сказал Анубис.

Маат вздохнула.

- Я не могу отправлять туда хорошую душу, даже если она этого хочет. Амон смог это сделать из-за Глаза Гора.