Воссоединение

Дражайшая Джен!

Я был дураком. Я не имел права говорить с тобой так, как я говорил. Пожалуйста, прости меня.

Я пишу это в самолете, я только что побывал у Мэгги. Она вправила мне мозги. Я не говорю, что рассказал ей о чем-то, пожалуйста, так не думай, но она увидела, что у меня с головой не все в порядке, и догадалась, совершенно справедливо, что это связано с Нат, и она поговорила со мной о том, как должно быть, и вправила мне мозги.

Но она также говорила и о тебе, Джен. После стольких лет она по-прежнему говорит о тебе с такой любовью. Я думаю, ты для нее как дочь, которой у нее никогда не было. Она желает тебе счастья, она говорила о том, как сильно она хочет, чтобы у тебя в жизни была большая любовь, и мне стало стыдно, потому что я знаю, мне следовало желать тебе того же, а не судить тебя и не пытаться задушить твое счастье.

Я был дураком. Я сказал, что ты меня разочаровала. Это не так и никогда так не будет. В последнее время я сам себя разочаровываю, но я думаю, что теперь знаю, что мне надо делать, знаю, где мне надо быть.

Я желаю тебе любви, моя девочка. И ты всегда, что бы ты ни говорила, будешь моей маленькой сестренкой.

С любовью и извинениями,

Эндрю

Глава пятьдесят первая

Жара закончилась. Ночью с побережья надвинулись полчища свинцовых туч, они скопились над горами и разразились дождем. Дождь был сильный и лил не переставая, холодной пеленой затянув все вокруг. Потоки воды, бегущие по дороге, превратились в реки, и было темно даже в середине дня.

Натали искала Зака. Он уезжал в этот день; его чемоданы были упакованы и стояли в холле, но его самого нигде не было видно. Его не было ни в доме, ни в амбаре у Дэна, он не брал машину. Нат надела свои туристские ботинки, одолжила у Джен куртку и по скользкому склону за домом поднялась к лесу. Она нашла его там, на поляне, где они развеивали прах Лайлы. Он сидел на стволе поваленного дерева, сцепив перед собой руки и наклонив голову, словно молился. Его одежда насквозь промокла.

Натали села рядом с ним, и он промокшей рукой обхватил ее за плечи.

– Я постоянно спрашиваю себя, – сказал он, – постоянно спрашиваю всех, что мне делать? Она была… она стала для меня всем. Я просто не знаю, что делать.

– Поезжай домой, принимайся за работу. Обопрись на свою семью, на друзей. Обопрись на нас. У тебя есть мы. Мы с Эндрю живем в Рединге, девочки будут очень рады тебя видеть. Они будут рады похвастаться тобой перед своими друзьями. Дэн с радостью примет тебя здесь в любое время, ты это знаешь.

Он кивнул, но не поднял на нее глаз, а сильнее обмяк на бревне. Казалось, он вот-вот соскользнет с него прямо в грязь. Ее это испугало, но ей больше нечего было сказать, у нее больше не было слов утешения, поэтому она поднялась на ноги, взяла его за руку и сказала:

– Пожалуйста, пойдем в дом, ты здесь насмерть простудишься.

Он поднял на нее взгляд и улыбнулся, она не могла понять, плачет он или это просто дождь.

– Я буду по вам скучать, – сказал он. – По всем вам. И это странно, потому что, если бы вы спросили меня в декабре, я бы сказал, что век бы мне вас не видеть.

Он встал, наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Я так рад, – сказал он, – что в конце вы все были с ней.

По пути обратно, когда они выходили из леса, Натали поскользнулась и упала в грязь. Зак подхватил ее и нес всю дорогу до дома.

Дэн отвез его в аэропорт. Было темно, когда он вернулся, ветер крепчал, дождь долбил по земле, вздымая грязные брызги аж до окон. В доме было тихо: Изабель и Джен спали наверху, Эндрю читал в гостиной. Тишина была тягостной. Натали поднялась по лестнице и прошла по коридору в главную спальню, которая когда-то принадлежала Джен, а недавно – Лайле. Дверь была закрыта. Она не заходила в эту комнату почти неделю, с самой кончины Лайлы.