Воспитанница института для благородных девиц

Менее, чем через полгода после появления в моей жизни, мачеха родила мою сестру, а совсем недавно — брата. Если до рождения сына, я ещё могла найти сочувствие и спасение у отца, то после появления моего братика, папа стал во всем, что касается воспитания детей полностью полагаться на мою мачеху.

Я не хотела уезжать из родного дома! Однако… я всей душой желала оказаться подальше от мачехи и её жестоких методов воспитания. Поэтому, я подняла голову, посмотрела в глаза отцу и, набрав в грудь побольше воздуха, словно, прыгая в ледяную воду, решительно выдохнула:

— Я согласна, отец.

Глава 2

Дорога в столицу могла бы показаться мне длинной и скучной, если бы я позабыла слова мачехи о том, что следующие десять лет проведу взаперти.

Теперь же, я боялась даже на минуту уснуть, цеплялась жадным взглядом за каждый придорожный куст или дерево, не отрываясь, смотрела на мелькающие за окном экипажа пейзажи. Каждый попадающийся мне на глаза человек вызывал внутри странное щемящее чувство и глупое детское желание попрощаться. Я с грустью думала о родительском доме, который только что покинула, возможно навсегда. Вспоминала маму. Мне было пять лет, когда она умерла. Почему-то, постепенно, её любимый образ начал стираться в моей памяти, становясь безликим. Мачеха куда-то спрятала все мамины портреты и сейчас я жалела, что не догадалась попросить отца найти хотя бы один и дать его мне с собою. От всех этих мыслей на глаза часто наворачивались слёзы.

— Мы можем вернуться домой, если ты передумала, — мягко произнёс отец, видимо, заметив их.

— Нет, — сразу ответила я, поскольку меня даже передёрнуло при мысли о возвращении к мачехе. — Просто… Когда приедешь меня проведать, привези мне портрет мамы, пожалуйста. Я стала забывать её лицо.

На подъезде к столице я несколько раз видела в небе драконов. У нас в городке это зрелище вызвало бы ажиотаж. Дети восторженно кричали бы «Дракон! Дракон!» и бежали вслед. Да и взрослые поднимали бы головы и провожали пролетающего ящера любопытными взглядами. Нашлись бы и такие, что, на всякий случай, низко кланялись бы в сторону пролетающего ящера.

Очень высокий каменный забор института не произвёл на меня пугающего впечатления. Может, потому, что его густо оплетал дикий виноград? Он показался мне, скорее, защитой, чем запирающей внутри него стеной. Сюда не проберётся ни мачеха, ни её отец.

Папа предъявил хмурой женщине у ворот какие-то бумаги, и она молча пропустила нас на территорию. Мы шли по длинной песчаной дорожке, и я с понятным любопытством оглядывала место, где мне предстоит провести следующие десять лет. Вокруг было очень чисто. Огромные вековые деревья давали уютную тень. Далеко в глубине парка виднелся работающий фонтан с огромным каменным драконом посередине. Струя воды вырывалась из его запрокинутой пасти и разбрызгивалась ровным кругом. Здание института поразило меня своей основательностью и размерами. Одни входные двери были не менее, чем в три моих роста!

Шагов на десять впереди нас мужчина и женщина вели за руки девочку лет семи. Она шла, спотыкаясь на ровном месте, опустив голову вниз и громко рыдая. Женщина без остановки что-то мягко втолковывала ей, а мужчина время от времени громко требовал прекратить выть.

Они вошли, и входная дверь, закрывшись, отсекла от меня голоса этой троицы, неприятные, поднимающие в душе неясную тревогу и, даже, страх. Воздух вокруг сразу снова заполнился успокаивающей тишиной, прерываемой лишь редкими в это время дня трелями птиц да едва слышным отсюда ровным шумом воды в фонтане.

— Ты ещё можешь передумать, Александра, — тихо сказал мне папа. Он остановился на верхней ступени широкого крыльца, опоясывающего фасад здания и выжидающе посмотрел на меня.

Створка входной двери была очень тяжёлой, но я всё же открыла её сама и первой вошла внутрь, таким образом показывая отцу, что не изменила своего решения. Я пришла сюда добровольно.

Какой бы ни была моя будущая жизнь здесь, это лучше, чем жизнь с мачехой и её двумя детьми, которых отец, незаметно для себя уже любит больше, чем меня. По крайней мере, мне так казалось. Сестра, к примеру, несмотря на любые свои шалости ещё ни разу не получила наказания, тогда как я редкий день обходилась без оного. Нет уж, с меня довольно. Даже, если взрослые здесь будут злыми, лучше страдать от них, чем от родного отца, который прислушивается к наветам мачехи. «Здесь у меня хотя бы душа не будет болеть», — думала я, следуя вместе с отцом к кабинету директрисы.

Коридоры института, по которым мы проходили, были очень широкими и казались мне пугающе пустыми. Не было ни цветов в кадках по углам или у окон, ни ковровых дорожек на гладком каменном полу, ни картин на крашеных бледно-жёлтых стенах. Одинаковые тёмно-коричневые двери располагались через равные промежутки, и все были плотно прикрыты. Из-за них не доносилось ни звука.

Тихо. Пусто.

Лишь наши с папой шаги гулко нарушают это безмолвие. Где остальные девочки? Они же здесь есть?