Воспитанник Шао. Том 1

— «Я, последняя подметка со стороны крайнего и хилого умишком, недостойного отпрыска сей поверхности, называемой землей жизни, осмеливаюсь писать вам, ибо поклявшийся, будь он десять тысяч раз проклят, все же есть раскаявшийся. Ибо он внял ничтожности как своих деяний, так и тех опрометчивых дел, что выпали на долю его пакостного существования. Вам пишу я, Князья Света и Тьмы, к вам обращаюсь, к вам взываю: убого и поклонно замаливаю тот, изъеденный думами миг, который искусил меня во мне, возбудил низменные чувства, не оградил скаредные остатки мысли, что называются разумом, и выпустил на простор пагубных действий те пороки низменного, которые испокон веков презирались людьми достойными и высокими. Не тронутый ничьим властным словом гнева, я упился своим могуществом и от этого принес людям премного черной неблагодарности, обиды и горечи. И нет прощения ни мне, ни плоти моей, состоящей из отходов человеческого бытия. Какой шайтан злобный засел червем в мой нерв? Какими помыслами упивался он, управляя волей моей во слад себе и во вред ближнему. О, проклятья на мою голову! Как я мог не упросить мальчика рассказать, понять его? Что снизошло на меня, когда мои гнусные уста изрыгали вонь и гадость, не приносили ни слову, ни мысли покой, благословение живым моментом бытия? Мгновение страха засело занозой во мне, и, пытаясь оградить свою плоть от бедствий, предоставил достойному отроку самому уйти гордо из жизни. Велик он был в свои последние мгновения. Он по праву принадлежит тем, последователем коих является. Сей отрок верил, что отцы его постоят за него. Его воля, его дух до последней секунды существования вызывали во мне величие стойкости, каковой до сего момента видеть не приходилось. Сам я всю жизнь лизал стопы людей возвысившихся, и мне целовали стопы все, кто не достиг высот моего положения. И только сей отрок не убоялся судной минуты, остался верен себе, своим отцам, своей истине. Почтенные и высокие Князья, не мне читать вам исповеди. Вам, которые истину возносят до небес, и плоть, сорвавшуюся с уз бытия, восстанавливают на свое исконно вечное место. Не мне, смердящей прогнили, просить у вас покаяния и прощения, ибо месть ваша и гнев ваш не имеют границ. Ни в чем не повинный отрок лишился жизни, лишился мысли, лишился зреть мир светлым, таким, как он есть. И я, последний из последних, достоин лишения языка своего картавого, бельм своих завистливых, ушей непонимающих, ума не внемлющего. Янь Ло вершит последнюю точку. «Созидающий вещи»[12] отринет меня от «красного прахом» мира суеты людской. Вы «устремленные в горы»,[13] по-последнему осудите меня. Вы, «святые журавли»,[14] прокляните меня. Ваши «пернатые гости»[15] не встретят по ту сторону Вселенной. Тлен мой иссохнет ни во что, и ждет меня впереди только тьма и кара».