Восьмой грех

— А кто может гарантировать подлинность этого кусочка материи? Поймите и вы меня: я не хочу выглядеть аферистом. Кроме того, мы друг друга совсем не знаем!

Обожженный кивнул, как исповедник, который выслушивает грешника, и, сунув пакетик в правый внутренний карман пиджака, достал из левого конверт.

В конверте, который он дал Мальбергу, находились три рентгеновских снимка форматом тринадцать на восемнадцать сантиметров. На одном были передняя и задняя части плащаницы, на втором четко выделялось место с вырезанным кусочком, который сейчас был у Обожженного. На третьем снимке Лукас увидел полномасштабное изображение того самого кусочка, который грабитель предлагал ему купить. Мальберг отметил про себя, насколько хорошо была видна структура полотна.

— Если вы совместите эти два негатива вместе, — гордо произнес Обожженный, — то убедитесь, что этот крошечный кусочек как раз вписывается в общую структуру плащаницы.

Мальберг совместил оба негатива и взглянул на свет, который шел через купол собора. Действительно, замысловатый узор полотна полностью совпадал с узором вырезанного кусочка. Обожженный, несомненно, все продумал.

— Ну что? — спросил он.

— Что? — переспросил Мальберг, хотя прекрасно знал, о чем тот спрашивает его.

— Вас это интересует? Сто тысяч долларов крупными купюрами! — Он поочередно щелкнул пальцами обеих рук.

— Да-а, — протянул Лукас. — В принципе…

В этой странной ситуации он чувствовал себя беспомощным. К тому же у него не было никаких идей, которые помогли бы ему не потерять Обожженного из поля зрения.

— Скажем, через неделю? На том же месте в тот же час.

— Согласен.

Глава 39

Когда прокурор Ахилл Мезомед вошел в то утро в свое бюро во Дворце юстиции, секретарша, смущенно посмотревшая на него из-за ширмы, сообщила:

— О вас спрашивал Буркьелло. Похоже, он сердит. Вы должны немедленно зайти к нему!

Мезомед поставил кейс на письменный стол и отправился в кабинет старшего прокурора. Его уже ждали.

Джордано Буркьелло, полный седой юрист, считался главным борцом с мафией. Он возглавлял прокуратуру Рима и руководил дюжиной молодых прокуроров, среди которых был и Ахилл Мезомед.

— Доктор Мезомед, — начал он, делая ударение на слове «доктор», как будто издевался над собеседником. Сам он так и не получил академической степени. — Доктор Мезомед, я решил пригласить вас, как только до меня дошли слухи, что вы по своей инициативе возобновили расследование закрытого дела.

— Это правда, господин старший прокурор. Я не думаю, что это неприемлемо или противозаконно.

Буркьелло снял очки в черной оправе и швырнул их на стол, который по своим размерам мог соперничать с теннисным. Потом он скрестил руки на животе и сказал:

— По законам этой страны у прокуроров, в отличие от судей, нет такой привилегии, как деловая и личная независимость. Кроме того, вы обязаны соблюдать субординацию. Только тот, кто возглавляет прокуратуру, а это, к слову, я, имеет право на подобное решение. Я, к сожалению, не припоминаю, чтобы давал вам указание заново возбудить дело о смерти Марлены Аммер.

— Не буду спорить, господин старший прокурор, — покорно ответил Мезомед. — Но, если позволите заметить, я не возбудил заново дело. Я просто занимался просмотром материалов с обучающей целью и при этом натолкнулся на ряд странностей и нестыковок, которые вызвали у меня подозрение…

— Значит, вы сомневаетесь в серьезности моей работы? — прервал Буркьело речь молодого прокурора.

— Нисколько!

— Но я остановил следствие, и на документах стоит моя подпись! Женщина захлебнулась в ванне. На этом дело закрыто. Вы говорили о каких-то странностях?

— Ну да, — подтвердил Мезомед. — Вот хотя бы результаты вскрытия. С вашего позволения, вскрытие проведено очень небрежно.

— Квалификация доктора Вебера не подлежит сомнению!

— Я этого и не утверждал! Но даже высокая квалификация не гарантирует, что у человека был хороший день. Мне кажется, что этот документ появился вообще без вскрытия. В нем описаны только этапы, из которых нельзя сделать никаких выводов. А самая необычная улика вообще осталась без внимания.

— Что вы имеете в виду, доктор Мезомед?

— Следы ароматических веществ на халате синьоры Аммер — смесь драгоценных древесных смол, таких, к примеру, как олибанум и бальзам дерева толу, из которых делают самые дорогие благовония в мире. Благовония, использующиеся только в Ватикане.

Буркьелло откашлялся, словно от дыма благовоний у него запершило в горле.

— Интересно, — сказал он, осклабившись, — и какой вывод вы сделали? Надеюсь, вам не пришло в голову, что в этом деле замешано папство? — Старший прокурор рассмеялся и снова кашлянул. — Хорошенькая история! История действительно хороша! — повторил он несколько раз.

Когда он наконец успокоился и вытер пот с порозовевшего лица, Мезомед невозмутимо продолжил:

— Папство — нет. Но, возможно, курия?..

— Я вас не понимаю, — озадаченно произнес старший прокурор.

У Мезомеда был припасен еще один козырь. И он тут же его выложил.