Восьминулевые

Нет, я не испугался. Кто были стандартные рабочие киберы, с ячеистыми фотоглазами под довольно узким лбом-памятью и с четырьмя ногами, прикрепленными на кривошипах на уровне висков. Звездожители считают эту схему наиболее рациональной. С опущенными плечами машины могут ходить, с поднятыми -- работать стоя. А на узком лбу я разглядел стандартный знак: квадрат с двумя черточками слева и двумя снизу: дважды два -- четыре.

"Ах да, здесь же был завод программных машин марки "Дважды два -четыре". Мне говорили перед отлетом.

-- Гвгвгвгвгвгв...

Эаждый владелец магнитофона знает этот свистящий щебет, звук разматывающейся ленты, чиликанье проскакивающих слов. Стало быть, машина не только самодвижущаяся, но и разговаривающая. Только разговаривала слишком быстро.

ц провел рукой направо и вниз, показывая, что темп надо снизить. Видимо, машина знала этот жест, потому что щебет прекратился, я услышал членораздельные слова на кодовом языке шарового.

-- Он зовет тебя,-- сказала машина.

-- Это "он"?

ц не очень надеялся получить осмысленный ответ, потому что на лбах у машин рядом с квадратом были привинчены шесть нулей, то есть у них было шестизначное число элементов -- достаточно, чтобы _ходить и говорить, но слишком мало, чтобы понимать вопросы. Однако на мой простой вопрос ответ я получил:

-- Он всезнающий,-- сказала тумба.

-- Он вездесущий,-- добавила другая.

-- Он всемогущий,-- объяснила третья.

"Вот тебе на,-- подумал я.-- Нашелся среди программистов чудак, который сочинил религию для роботов".

-- Он зовет тебя.

Но я хорошо помнил, что "автоматы-разведчики с планеты не возвращаются по невыясненным причинам". И "завод остановлен, персонал эвакуирован". Вот почему не вызывал у меня доверия застрявший здесь никому не ведомый программист, упивавшийся поклонением машин. Не разумнее ли уклониться от встречи с маньяком?

-- Благодарю за приглашение, -- начал я, пятясь к ракете, -- в следующий раз я обязательно...

Продолжать не пришлось. Вдруг я взлетел вверх и прежде, чем успел сообразить что-нибудь, очутился на плоском темени одной из машин. Две другие держали меня за плечи справа и слева. И тут же их ноги зашлепали по лужам цвета раздавленной клюквы.

-- Стой! Эуда? Пустите!

-- Он зовет тебя.

Пришлось подчиниться, тем более что машины, шагающие рядом, цепко держали меня. Лапы у них были литые, с острыми краями, и я боялся сопротивляться, опасался, как бы не порвали скафандр.

Ноги машин выбивали дробь по камням, они переступали куда чаще человеческих. Мы мчались по бездорожью со скоростью автобуса. Внутри у меня все дрожало и болело от ударов о жесткую макушку робота, в глазах мелькали мазки кармина, киновари, краплака, сурика. Дорога шла малиновыми холмами, темно-гранатовой лощиной, мы пересекли реку, похожую на вишневый сироп, углубились в ущелье со скалами цвета бордо. Потом ненадолго нырнули в тушь, утонули в темноте, где я ничего не видел, как ни таращил глаза. Но машины, должно быть, различали инфракрасное сияние, они топали по-прежнему уверенно. .И опять из ночи мы вернулись в багровый день. Вдали показались удлиненные корпуса и, в нарушение цветовой гаммы, голубые вспышки сварки.

"А завод-то на ходу,-- подумал я. -- Ошибся мой всезнающий киберсправочник".