Восьмиконечная

– Не в этом смысле! – рявкаю грубо в ответ и прикусываю зубную щетку, чтобы не выпалить следом какую-нибудь задевающую обидную фразу.

Почему вечно все нужно опошлять?! Как же это бесит! Секунду назад я чувствовала себя такой виноватой, и вот он снова ляпнул что-то дебильное, и я хочу ему вмазать или наорать на него.

Смотрю на свое отражение в зеркале ванной комнаты и не понимаю – почему я чувствую такой холод к человеку, которого люблю. Почему все его слова, действия и повадки так раздражают. Он часто так делает по утрам – прижимает к себе, обнимает, целует, потом начинает приставать, прогоняя остатки сна. И я всегда любила это.

Но сейчас я чувствую только отторжение. Будто огромная стена между нами, будто он чужой человек, хотя знаю, что он безумно любит меня, он делает для меня все, что в его силах. Он по-прежнему с трепетом прикасается ко мне, и я вижу, как его переполняет счастье, когда я рядом.

Мысли о том, что Нейт любит меня – очень греют, смягчают мое сердце, и я невольно улыбаюсь. Я тоже люблю его, но иначе. Он очень дорог для меня, я ценю все, что он делает, как старается построить для нас лучшую жизнь. В день нашей свадьбы я чувствовала, что он мой воздух. Я держала его за руку, и мне было так хорошо, что хотелось в нем раствориться, рассеяться тысячей звезд внутри него. Я просто смотрела в его глаза, и он улыбался мне.

– Я так сильно люблю тебя, малышка, – слышала я его шепот, и он сильнее сжимал мою ладонь в своей руке под столом, пока гости как обезумевшие смеялись над шуткой его друга, говорящего речь на нашем торжестве.

Щемит сердце, когда я понимаю какой бесчувственной и холодной стала. Чувство, будто предаю его, но ничего не могу с собой поделать, не знаю, как изменить себя – ведь он это он. Он прежний, это со мной что-то не так. Я чаще думаю о том, что я буду делать, если мы разойдемся, как я построю свою жизнь. Но ведь, когда счастлив, не должно возникать таких мыслей?

Мы не ругаемся, все мои попытки и старания разжечь скандал и ссору из-за какого-нибудь очередного пустяка или мелочи – он встречает с улыбкой и молчанием. Он всегда так уступчив, но я не чувствую его мямлей или слабаком, наоборот, я восхищаюсь его умением сдержаться на очередную мою колкость и просто выполнить то, что я прошу. Если бы я жила с такой истеричкой – я бы уже выкинула все ее вещи во двор или на худой конец прибила.

Мое отражение в зеркале выглядит таким безжизненным, глаза больше не сияют, уголки губ опущены, кожа стала тусклой и я хочу исчезнуть, закрыв глаза.

– Что делаешь? – голос Нейтона вырывает меня из потока мыслей, я открываю глаза и вижу его в дверном проеме. Он улыбается и сонными медленными движениями почесывает свой затылок.

Меня охватывает беспокойство, потому что я знаю, что когда буду проходить мимо – он начнет приставать и заигрывать, а я не хочу этого. Не хочу ему снова отказывать, у меня больше нет причин, которые я могу придумать, чтобы отказать ему.

– Собираюсь на работу, конечно же, ты пришел купаться? – пытаясь сменить тему и отвлечь его, иду к выходу, чтобы быстро прошмыгнуть мимо.

– Ну, конечно, – улыбается Нейтон, хватая меня за талию на выходе из комнаты и нежно прижимая к дверному косяку, – хочешь со мной?

Я вижу, как горят его глаза, он наклоняется, чтобы поцеловать меня в шею, и я чувствую его обжигающее дыхание на коже, упираюсь руками в его грудь и слегка отталкиваю.

– Эй, Дон Жуан, мы так опоздаем на работу, – я выскальзываю из объятий и направляюсь к кухне.

Нейтон надувает губы с улыбкой, показывая поддельную обиду, – фу, вредина, – а затем закрывает дверь ванной, и в душе начинает журчать вода.

Уже через полчаса он заходит в кухню, на нем брюки и рубашка, слегла обтягивающая его маленький животик, который начал появляться спустя два года нашей совместной жизни. На душе становится тепло от его вида семьянина. Я улавливаю запах его парфюма и невольно улыбаюсь.

– Что? – спрашивает он, садясь за стол.

– Что? – эхом отвечаю я, делая вид, что не понимаю о чем он. – Омлет будешь?

– Конечно, а тосты сделаешь?

– Уже сделала.

– Моя малышка, – улыбается Нейт и начинает уплетать завтрак.

Сажусь за стол с чувством выполненного долга – я как всегда угадала все пожелания мужа и осуществила их до того, как он их озвучит. Конечно, ведь я знаю его, как саму себя. Снова невольно улыбаюсь и чувствую тепло в груди.

Телефон начал разрываться еще, когда я выходила из дома. Я побежала принимать душ, когда Нейтон поехал на работу и, конечно же, теперь опаздываю сама. Свирепо ищу одной рукой орущий телефон в сумке на сиденье рядом, а второй держу руль и пытаюсь хоть немного не отвлекаться от дороги.

– Джер, я знаю, знаю, я опаздываю, прости, я буду через пятнадцать минут, – начинаю сходу оправдываться, отвечая на звонок шефа.

– Лиз, ты издеваешься? Я же просил, просил тебя приехать сегодня даже чуть раньше, ты не можешь опоздать, ты должна встречать делегацию испанского медиа-холдинга. Это важно, господи, Лиз. Ты хочешь моего распятия?