Воскрешение лиственницы (рассказы)

Лет 22, телосложения плотного, волосы темные, глаза голубые, лицо розовое, тип русский".

Этот побег, висевший на такой тонкой ниточке, что получасовое опоздание было бы смерти подобно,- удался блестяще.

Герман Лопатин, человек, понимавший толк в побегах, назвал каторжанок, бежавших из Новинской тюрьмы,- амазонками. В устах Лопатина это слово не было просто дружеской похвалой, чуть иронической и одобрительной. Лопатин почувствовал реальность мифа.

Лопатин, как никто, понимал, что такое успешный побег из тюремной камеры, где случайно и недавно собраны вместе каторжане с самыми разными "делами", интересами и судьбами. Лопатин понимал, что для превращения этого пестрого коллектива в боевую часть, скрепленную дисциплиной подполья, что еще выше воинской,- необходима воля организатора. Таким организатором и была Наталья Сергеевна Климова.

С самыми различными "делами". В этом побеге участвовала анархистка Мария Никифорова, будущая атаманша Маруська времен махновщины и гражданской войны. Генерал Слащев расстрелял атаманшу Маруську. Маруська превратилась давно в кинематографический образ бандитки-красавицы, а была Мария Никифорова самым настоящим гермафродитом и чуть-чуть не сорвала побег.

В камере (в восьмой камере!) жили и уголовные - две уголовницы со своими детьми.

Это тот самый побег, для которого шили одежду бежавшим в семье Маяковских - и сам Маяковский сидел по этому делу в тюрьме (допрашивался в полиции по этому делу).

Каторжанки учили наизусть сценарий будущего спектакля, зубрили зашифрованную роль наизусть.

Побег готовился долго. Для освобождения самой Климовой приехал заграничный представитель ЦК партии эсеров - "генерал", как называли его организаторы побега Коридзе и Калашников. Планы генерала были отвергнуты. Московские эсеры Коридзе и Калашников уже вели "разработку". Это было освобождение "изнутри", силой самих каторжанок. Каторжанок должна была освободить тюремная надзирательница Тарасова, бежать с ними за границу.

В ночь на 1 июля каторжанки обезоружили надзирательниц и вышли на московские улицы.

О побеге тринадцати, об "освобождении тринадцати" написано много в журналах, в книгах. Этот побег - тоже из хрестоматии русской революции.

Стоит вспомнить, как ключ, вставленный в замочную скважину выходной двери, не повернулся в руках Тарасовой, шедшей впереди. И как она бессильно опустила руки. И как твердые пальцы каторжанки Гельме взяли ключ из рук Тарасовой, вставили в скважину, повернули и открыли дверь на свободу.

Стоит вспомнить: каторжанки выходили из тюрьмы, когда зазвонил телефон у стола дежурной надзирательницы. Климова взяла в руки трубку и откликнулась голосом дежурной. Говорил обер-полицмейстер: "У нас есть сведения, что в Новинской тюрьме готовится побег. Примите меры". - "Ваше приказание будет выполнено, ваше превосходительство. Меры будут приняты". И Климова положила трубку на рычаг.

Стоит вспомнить озорное письмо Климовой - вот оно - я держу в руках два смятых, еще живых листочка почтовой бумаги. Письмо, написанное 22 мая детям - своим младшим братьям и сестрам, которых, крошек, мачеха - тетя Ольга Никифоровна Климова возила на свидание с Наташей не один раз в Москву. Это свидание с детьми в тюрьме затеяла сама Наталья Сергеев-на. Климова считала, что такие впечатления, такие встречи только полезны детской душе. И вот 22 мая Климова пишет озорное письмо, кончающееся словами, которых не было ни в одном другом письме бессрочной каторжанки: "До свиданья! До скорого свиданья!" Письмо было написано 22 мая, а 30 июня Климова бежала из тюрьмы. В мае побег не только был решен - все роли были разучены, и Климова не удержалась от шутки. Впрочем, скорого свиданья не было, братья и сестры не встретились со старшей сестрой никогда. Война, революция, смерть Наташи.

Освобожденные каторжанки, встреченные друзьями, исчезли в горячей черной первоиюль-ской московской ночи. Наталья Сергеевна Климова была самой крупной фигурой в этом побеге, и ее спасение, ее бегство представляло особые трудности. Партийные организации того времени были полны провокаторами, и Калашников разгадал мысли полиции, решил шахматную задачу. Калашников взял лично на себя вывод Климовой и той же ночью передал Наталью Сергеевну в руки человека, который вовсе не имел никаких партийных связей,это было частное знакомство, не более, железнодорожный инженер, сочувствующий революции. В доме инженера Климова прожила месяц в Москве. И Калашников и Коридзе были давно арестованы, вся Рязань была перевернута вверх дном обысками и облавами.

Через месяц инженер отвез Наталью Сергеевну, как свою жену, по магистрали Великого Сибирского пути. На верблюдах через пустыню Гоби Климова добралась до Токио. Из Японии пароходом в Италию. Париж.

Десять каторжанок добираются до Парижа. Трех поймали в день побега Карташову, Иванову, Шишкареву. Их судят, добавляют срок, а адвокатом в их процессе выступает Николай Константинович Муравьев - будущий председатель Комиссии Временного правительства по допросу царских министров, будущий адвокат Рамзина.