Воскрешение из мертвых

— Еще бы — кавалеров вокруг сколько! — смеется Леонид Александрович и спрашивает уже серьезно: — Какого вы мнения о ней?… Я понимаю, вам не очень удобно, но какое-то мнение должно же у вас сложиться, и боюсь, не очень хорошее. Конечно, она девушка приятная, пожалуй, даже красивая, и вообще очень хорошая. Но вот среднюю школу кончила с трудом, а об институте даже не мечтает. Нет к этому интереса. И не потому, что тупица — она по-своему очень толковая. Великолепно разбирается во всех житейских вопросах и с людьми может ладить. Даже с таким тяжелым человеком, как ее отец…

Чувствуется, что Леониду Александровичу нелегко говорить об этом, хотя он и старается не выдавать своего волнения.

— Вы уже познакомились, наверное, с ее Вадимом?- снова спрашивает он, помолчав немного.- Не нравится мне этот недоросль, и не верю я, что он в нее влюблен.

— А Варя любит его?

— Не знаю… Не уверен в этом. Ну, а что вы скажете о его приятеле?

— На меня он произвел впечатление образованного человека.

— Почему, собственно, вы решили, что он образованный?

— Он ведь физик и даже, кажется, кандидат наук…

— Ах, даже еще и кандидат! Учтем это. А мне показалось, что он и не физик вовсе.

— А кто же? Не тайный же агент? — смеется Алексей.

— Все может быть,- невольно вздыхает Кречетов.

— Эксперименты ваши имеют разве отношение к военной технике? — удивляется Алексей.

— Сейчас, дорогой мой, нет такого научного открытия, которому при желании не приписали бы военного значения,- снова вздыхает Кречетов.- В Тбилиси, например, мне сообщили, что за границей начали пописывать о какой-то «геологической» бомбе. И знаете, это не такой уж абсурд. Конечно, все это безграмотно, ибо журналисты слышали что-то, но, не поняв сути дела, истолковали слишком прямолинейно. А теперь болтают о возможности уничтожать если не континенты, то целые государства без термоядерного оружия и пагубных последствий радиации.

— А вы считаете, что это невозможно?

— Я считаю более вероятным разрушение целой планеты. Как-нибудь в другой раз объясню вам это. Во всяком случае, планету разрушить будет легче, чем какое-нибудь конкретное государство… Скорее всего, однако, идея.подобной войны — безответственная болтовня буржуазной прессы.

— Но не могли же они так вдруг ни с того ни с сего?

— Не совсем вдруг, конечно. Что-то, видимо, стало им известно об экспериментах их ученых. Может быть, даже и о наших экспериментах…

29

На следующий день сразу же после завтрака профессор Кречетов снова заходит к Русину.

— А на пляж вы не собираетесь, Алексей Васильевич? Пошли тогда вместе. Там уже вся ваша компания и моя Варя со своими поклонниками.

Профессор в светлой летней пижаме. На голове его пробковый шлем, приобретенный во время одной из заграничных командировок. В руках киноаппарат «Лада».

На пляже первым бросается к ним Корнелий:

— О, наконец-то вы, товарищ профессор! А Варя уже беспокоиться начала. Вот, пожалуйста, сюда, под зонт, а то сегодня солнце уж очень злое.

— А я его не боюсь,- беспечно смеется Кречетов.- Мне ведь и в Африке доводилось бывать.

— В командировке?

— Нет, просто так, туристом.

— Простым туристом? — удивляется Корнелий.- И вас пустили?

— Вы считаете, что я недостаточно благонадежен?

— Да нет, совсем в другом смысле…

— В другом смысле я мало для кого представляю интерес. Область слабых взаимодействий элементарных частиц — а это моя главная специальность — не является пока секретной.

— Ну, не скажите, профессор! Я ведь в этом тоже кое-что смыслю.

— Это и его специальность, Леонид Александрович,- замечает Русин, внимательно прислушивающийся к их разговору.

— Ах, даже так? — удивленно поднимает брови Кречетов.

— Ну, не совсем так,- смущенно улыбается Корнелий.- Просто готовлю диссертацию на эту тему. И вот хотел бы у вас спросить: неужели нейтрино так и не взаимодействует почти ни с каким веществом?

— Не ожидал от вас столь наивного вопроса, товарищ диссертант,- усмехается профессор.- Вы имеете хоть какое-нибудь представление о константе взаимодействия Ферми и эксперименте по упругому рассеянию антинейтрино на протонах?

Кречетов так и сыплет теперь такими выражениями, как: «волновые функции гармонического осциллятора поля», «пространственное описание квантового состояния нейтринного поля», «реперные компоненты лагранжиана» и «истинная тензорная плотность третьего ранга».

Корнелий, конечно, и сам не рад, что завел такой разговор. Вид у него очень жалкий. А Кречетов будто и не замечает его растерянности. Спросив у Корнелия, связано ли спинорное поле с существованием мелкозернистой топологии, и не получив ответа, он переходит к оценке возмущения нейтринного поля в вакуумном состоянии. Потом достает где-то лист бумаги и начинает торопливо писать на нем релятивистское волновое уравнение для нейтрино в искривленном пространстве.

Совершенно ошалевший от всего этого Корнелий кажется Русину лишившимся дара речи, и ему становится даже жалко его. А профессор Кречетов, скомкав листок с формулами, отбрасывает его в сторону и неожиданно смеется: