Читаем Воскрешение из мертвых полностью

Воскрешение из мертвых

«Нужно, пожалуй, все ему открыть, — решает Андрей. — Я плохой актер, и он насквозь меня видит…»

— Вы, наверно, удивитесь, если я скажу, что приехал из-за отца Феодосия?…

— Нет, не удивлюсь.

— Я приехал бы и без того, но немного попозже…

— Ну, а если приехал в связи с Феодосием, почему же ты, а не работники Министерства внутренних дел?

— Приедут и они. Я по собственной инициативе. Пропал, бесследно исчез наш друг Вадим Маврин, о котором я вам как-то рассказывал. Его сразило горе, страшная беда — трагически погибла жена, он пал духом и снова попал в лапы авантюриста, который однажды чуть не исковеркал ему жизнь. А авантюрист этот — отец Феодосий, мирское имя которого — Корнелий Телушкин.

— Я так и думал, что личность не из светлых! И куда же он увлек вашего Вадима?

— В том-то и дело, что не знаем. Не мог он где-нибудь в семинарии его устроить слесарем, а может быть, даже сторожем?

— Не думаю. Не слышал об этом ни от кого. Штат у нас небольшой, я почти со всеми лично знаком. Ну, а зачем ваш Вадим Феодосию мог понадобиться?

— Этого мы тоже пока не знаем. Вадим слесарь-лекальщик высокого разряда. Такой только для очень тонкой работы может пригодиться.

— Действительно, не очень понятно. По-моему, Феодосия скорее подвалы дома архиерея Троицкого могут интересовать. У нас в семинарии в свое время поговаривали, что Травицкого они привлекали. В доме архиерея, как тебе известно, жил покойный проректор семинарии Мирославский, но он-то едва ли мог хранить в подвале что-нибудь ценное. Уж если кто оставил там что-то, то только сам архиерей Симеон Троицкий. Он был знатного происхождения и незадолго до смерти получил наследство от какого-то богатого родственника. С местным духовенством и даже, кажется, с самим патриархом был он тогда в разладе, мог, стало быть, замуровать фамильные драгоценности в подземелье своего особняка, чтобы не достались они ни местной церкви, ни монастырю. Это было на него похоже.

— Помнятся и мне рассказы о богатстве Троицкого, — кивает головой Андрей. — Не мог унаследовать его Мирославский? Он ведь, кажется, родственник архиерея…

— Нет, нет! — машет руками Дионисий. — Это исключается. Мирославский был очень привержен церкви и пожертвовал бы ей все до копейки. Да Симеон и не оставил бы ему ничего. У него имелись более близкие родственники, к тому же Мирославский был в ту пору мальчишкой. Очень тут запутано все…

— Нас, в общем-то, не наследство архиерея Симеона интересует. Мы исчезновением нашего товарища встревожены. Все говорит за то, что он где-то в семинарии или неподалеку от нее. Я затем сюда и приехал. И если бы вы нам помогли…

— Все, что смогу, сделаю, конечно.

Телефонный звонок прерывает размышления Татьяны. Ей почему-то кажется, что это Олег. Оттого, наверное, что думала о нем весь вечер. Но звонит Анатолий. Тоже неожиданность. Никогда до этого не звонил.

— Извините меня, пожалуйста, Татьяна Петровна, что беспокою вас, но очень нужно с вами поговорить. Только, если можно, давайте не по телефону. У вас дома тоже не хотелось бы…

— Ну хорошо, приезжайте и ждите меня на троллейбусной остановке. Вы ведь знаете, где я живу. Походим возле моего дома.

Теперь уж Татьяна не сомневается: разговор будет об Олеге. Нет, нужно с этим решительно кончать!

В пятнадцать минут десятого она выходит из дома и медленно идет по своей улице к троллейбусной остановке. Солнце только что зашло, и все погружается в сумерки. Татьяна вечно спешит то в институт, то еще по каким-нибудь делам, ей некогда присматриваться к домам на родной улице, а ведь как изменилось все вокруг! Правда, дом, в котором она родилась и прожила всю свою жизнь, старинный, спроектированный известным архитектором, его не обрекут на слом, но каким древним выглядит он среди новых, современных, выросших по соседству зданий. Кончают отделку еще одного дома, высокого, светлого, с длинными лоджиями, делающими его похожим на морской лайнер…

А вот и Анатолий. Выходит из подошедшего троллейбуса. Все такой же стройный и красивый.

— Извините меня, Татьяна Петровна, — торопливо говорит он. — Дело вот какое: звонил я сегодня Андрею. Он говорит, что дед его Дионисий ни о каком Вадиме ничего не слышал. Но мы все-таки думаем, что Вадим в Благове, раз там Корнелий Телушкин. Без вас один Андрей с этим делом не справится.

— Я что-то не понимаю! — удивляется Татьяна. — Ведь договорились же, что я туда поеду, а я привыкла держать свое слово.

— Мы, видите ли, подумали…

— Кто — мы? — начинает сердиться Татьяна.

— Я, Валя Куницына…

— А Настя Боярская?

— Только она одна не сомневается. Считает, что вы теперь с нами навсегда…

— Даже навсегда?

— Ну, не буквально, конечно.

— А вы с Валей не очень, значит, уверены?

— Честно вам сказать — я не очень…

— Кто же вам это внушил? Уж не Олег ли Рудаков?

— Он-то в вас больше всех верит, но мы думали…