Воскрешение из мертвых

В постели Леонид Александрович много читал. Теперь, правда, он не мог серьезно работать над своей темой и читал главным образом научно-популярные произведения Айзека Азимова, дивясь диапазону его интересов и порицая за всеядность. Его «Нейтрино-призрачная частица атома» Кречетову вообще не понравилась. В ней не только отсутствовала необходимая даже для популярного произведения научная строгость — допускались грубые ошибки. Гораздо интереснее показалась ему «Вселенная». Потому, может быть, что физик-теоретик Кречетов, как и биохимик Азимов, знали астрономию лишь по чужим трудам. Азимов, кстати, и не претендовал ни на какие открытия. В какой-то из своих книг он иронически заметил:

«Сердце подсказало мне, что никогда «закон Азимова» не попадет на страницы учебников физики, никогда «реакция Азимова» не будет запечатлена в учебниках химии».

И все-таки читать научно-популярные книги Азимова Кречетову было не менее интересно, чем его прославленную научную фантастику. Да он и в своих научно-фантастических произведениях по стилю мышления больше ученый, чем писатель-беллетрист.

Болезнь Леонида Александровича длилась всю зиму, обостряясь почти после каждого его выхода на улицу. Лишь в апреле стал он чувствовать себя лучше, начав принимать прополис — пчелиный клей, растворенный в спирте, хотя сначала не очень верил его «чудодействию». Уважая народную медицину в принципе, Леонид Александрович с опаской, однако, относился к ее средствам. Потому, может быть, что рекомендовали их ему люди, всю жизнь страдавшие от той самой болезни, незаменимое лекарство от которой было будто бы им известно. Это напоминало ему знакомого парикмахера, предлагавшего своим клиентам лично им составленную мазь от облысения. Глядя на его абсолютно голый череп, Леонид Александрович невольно думал: «Не от этой ли мази потерял ты сам свои кудри?»

Прополис, однако, ему явно помог. Это он почувствовал спустя примерно полмесяца после того, как начал его принимать. Помогла, наверное, и весна, хотя на легочников, как он знал, не всегда она действовала благотворно. На Леониде Александровиче сказались, наверное, не столько ее солнечные дни и хмельной воздух, сколько само ежегодное чудо пробуждения живой природы. Вершилось это чудо даже в пределах его квартиры, на ее окнах, в глиняных горшочках с несколькими горстями земли. Любимые его цветы с острыми, как у акации, шипами на глазах покрывались все новыми листочками и стояли в буйной листве, спрятав в нее свои колючки.

Их принесла и заставила ими все подоконники Варя. Она же завела в его доме аквариум-ширму с неприхотливыми рыбками гуппи и меченосцами. Потом уж он сам подкупил молинезий и барбусов. Барбусы были капризны и долго не приживались. Но Леонид Александрович упорно покупал все новых веселых полосатых рыбок. Они напоминали ему морячков в тельняшках, воскрешали в памяти моря, особенно Азовское, на берегу которого прошло его детство.

В июне Леонид Александрович почувствовал себя совсем хорошо. Помог Варе и Вадиму достать путевку в Гагру, куда и сам собирался в конце лета, хотя надо было бы в Крым, как советуют врачи.

И вдруг это страшное известие!…

Леонид Александрович теперь снова лежит в постели. На этот раз его уложило сердце. Никогда прежде не только не жаловался на свое сердце, но и вообще не чувствовал его.

Как же, однако, стряслось все это? Кажется, недели две назад пришел к нему Вадим. Он никогда еще не приходил без Вари, и это насторожило Леонида Александровича. А когда он посмотрел в глаза Вадиму, сразу понял — случилось что-то с Варей!

А Вадим будто онемел.

— Что с нею, Вадим? — почти выкрикнул Кречетов.

Спросил с надеждой, что, может быть, Варя только заболела, но и без ответа догадывался, что случилось что-то пострашнее. Вадим был не только потрясен какой-то ужасной бедой, он был буквально сломлен…

Леонид Александрович усадил его в кресло, налил ему воды из графина, но он не стал пить. И тут только до сознания Кречетова дошло, что Вадим с Варей должны были еще находиться в Гагре. Минуло ведь всего две недели, а у них месячные путевки.

Конечно, с ней стряслось что-то именно там. Она хорошо плавала и любила далеко заплывать. Иногда даже за ограничительные буйки. Сколько раз ругал он ее за это, но она только посмеивалась.

Кречетов схватил Вадима за плечи и начал трясти…

И все-таки страшное слово «утонула» первому пришлось произнести Леониду Александровичу, а Вадим лишь слегка кивнул головой.

Немалых усилий стоило Кречетову добиться от него подробностей. Пришлось достать бутылку коньяку и буквально силком влить в рот Вадиму целую рюмку. Лишь после этого он заговорил:

— Вы знаете, она любит плавать…

— Но она хорошо плавала.

— Да, хорошо. Но в тот день никто не купался, море было неспокойно, и только она…

— А вы… Где же были вы?

— Не было меня поблизости. Она послала меня на рынок за фруктами.

— Одного?

— К ней пришла ее приятельница, и они направились на пляж, а меня послали за фруктами. У меня и в мыслях не было, чтобы она решилась купаться в такую погоду…