Воскресение в Третьем Риме

Не знаю, что случилось бы с Чудотворцевым, если бы он в это время встретился с мадам Литли, но вышло иначе: Аделаида откликнулась на его письмо и пригласила Платона Демьяновича посетить ее незамедлительно. Так Чудотворцев оказался в зимнем саду Аделаиды, где она сама обосновалась недавно. Как и моя тетя Маша, Чудотворцев избегал говорить, о чем они беседовали наедине, но бывать у молодой балерины он стал часто, а вскоре как-то само собой сложилось так, что Платон Демьянович останавливался у нее всегда, когда приезжал в Петроград. При этом не следует делать слишком далеко идущих выводов вроде «пришел, увидел, победил». Платон Демьянович был тогда отнюдь не первой молодости, но не секрет, что и в глубокой старости он имел успех у женщин, завораживая их магией своего интеллекта, а женщины, что бы о них ни говорили, не могут устоять перед подобной магией, которой едва ли не одновременно были подвержены еще не старая бабушка Кэт (моя прабабушка) и ее юная дочка, ma tante Marie. Какие бы сплетни ни распространялись об Аделаиде Вышинской, доступностью она не отличалась. По всей вероятности, при первых встречах с Платоном Демьяновичем она больше слушала, чем говорила (недаром она была служительницей Несказанного), а это тоже верный способ покорить собеседника, если он философ, и вскоре Платон Демьянович уже сопровождал на фортепьяно ее хореографические упражнения. Разумеется, он был при этом не только аккомпаниатором. Аделаида всем своим существом впитывала его идеи, замыслы и помыслы, нуждаясь в нем, как душа нуждается в духе, а танцующее тело Аделаиды и было ее душой. Первым плодом их тайного союза стал балет «Саломея», где Аделаида танцевала практически одна (Ирод и его придворные лишь смутно угадывались в полумраке, из полумрака ей кто-то протягивал блюдо с отрубленной головой Иоанна Крестителя, и последним жестом своего упоительного танца она протягивала эту голову во мрак, отрывая от себя самое дорогое, и голову эту во мраке хищно хватала ее невидимая кровожадная мать). Аделаида Вышинская выступала не только как исполнительница, но и как автор балета на музыку Лоллия Полозова. Имя Чудотворцева не упоминалось, но избранным было известно, что ни балет, ни музыка не обошлись без него. Следующим балетом Аделаиды оказалась «Панночка», и Платон Демьянович с тех пор не называл Аделаиду иначе. Нетрудно догадаться, что это балет по гоголевскому «Вию», где, правда, партия Хомы Брута стала второстепенной, так как для нее не нашлось достойного исполнителя (мне так и не удалось выяснить, кто его танцевал, хотя, быть может, в этом сказались традиции «Красной Горки»). В балете о любви падшей Софии (Панночки) к незадачливому философу партию философа должен был бы исполнять Чудотворцев, и Аделаида говорила, что она танцует в балете именно с ним, кто бы ни был на его месте, и невозможность этой партии для Платона Демьяновича была для Аделаиды такой же незаживающей раной, как несостоявшаяся партия Машеньки в качестве ее сценического двойника. Но Чудотворцев уже предлагал Аделаиде балет «Елена» на музыку композиторов барокко, в котором Аделаида должна была танцевать Елену, в прошлом Елену Троянскую. Она сопутствует Симону Волхву, который выдает себя ни много ни мало за Логос (представляете себе танец Логоса?), а Елена не кто иная, как опять-таки падшая София. Во всех трех балетах действует судорожная ирония философа над Софией, а гениальным беззащитным орудием этой иронии становилась Аделаида, за что ей предстояло поплатиться в будущем, что она предчувствовала и на что жертвенно соглашалась.

Танец основывается на повторах, и в зимнем саду Аделаиды многое повторялось (Чудотворцев говорил о вечном возвращении танцующего божества, по Ницше). Однажды, когда Платон Демьянович остался наедине с Панночкой в девичьей горенке за дверью в стене, в эту дверь тихонько постучали, вошла та же самая монголоидная горничная с повадками субретки и вполголоса доложила: «Аделаида Ксаверьевна, вас Григорий Ефимович спрашивает». (Года два спустя то же самое повторится, когда со своей Адей в девичьей горенке уединится ma tante Marie, тогда еще Машенька.) Не уверен, что Аделаида сказала Чудотворцеву: «Коли не хочешь, не выходи, сердечко мое…» Едва ли она вообще обращалась к Платону Демьяновичу на «ты», но наверняка она сказала ему: «Я от него скоренько отделаюсь». И Чудотворцев, как Машенька, последовал за ней и там же, в зимнем саду, впервые встретился с Распутиным.