Воскресенье

Что ж, крыть этому человеку было нечем, и он ничего не мог сделать, кроме как еще ярче выявить свою принадлежность к той категории людей, которые врут, но не умеют даже делать это как следует. Из-за них парламенты всего мира и должны принять закон, легитимизирующий человеческую лживость. Мужчина начал рыться в карманах пиджака, притворяясь, будто ищет удостоверение, а когда стало ясно, что он не сможет найти его в ближайшее время, он попытался замять дело, сказав, что, возможно, забыл удостоверение или потерял его в темноте. Я нанес ему последний удар вопросом: почему же страж порядка прячется за дверью, когда он всегда должен быть на передовой, на что мужчина робко ответил, что…

— Хватит! Прекратите немедленно, — резко оборвала дама, я больше не могу этого слышать. — Ведете себя как маленькие дети. Как вам не стыдно. У нас в стране куча проблем, мы сами в ужасном положении, а вы тут друг перед другом выпендриваетесь. Постыдились бы.

Так сказала дама, и мы оба сели на пол рядом с ней, прижав колени к подбородку, побежденные нашими собственными плутнями и враками. Со слов женщины выходило, что мы трое попали в один и тот же переплет, и что нам ничего другого не остается, кроме как попытаться каким-то образом всем вместе выбраться из этой неприятной ситуации, так что каждый из нас должен работать в этом направлении.

Тут я, чтобы покончить с нашим затруднительным положением, предложил позвонить верному человеку, который бы вылез из пижамы, вышел в этот неурочный час из дома, дошел до магазина и встал бы снаружи перед дверью, чтобы, когда она откроется, мы могли выйти. Вот и все.

Идея была хорошей, но поддержки не получила, напротив. Мы пришли к выводу, что ни у кого из нас нет человека, которому можно настолько доверять, и что даже наоборот, лучше выключить телефоны, чтобы нам никто случайно не позвонил и тем самым не открыл нашего местонахождения. Так мы и сделали.

И задумались.

Мы сидели, настороженно и с подозрением вглядываясь друг в друга. Пытались вспомнить, не встречались ли мы где-нибудь раньше, но сделать это было не так-то просто. Мужчина казался мне знакомым, как будто я его где-то видел, причем не так давно, может быть, в гостях или на торжестве по поводу церковного праздника. Или, может быть, на каком-нибудь приеме как одного из сотрудников группы, которая отвечала за протокол, кто знает. А вот женщина нет! С ней я точно раньше знаком не был.

Тем более что она для меня была воплощением скандалистки. По крайней мере, такое она произвела на меня впечатление. А я всегда стараюсь избегать неприятностей. Даже в наступившей тишине все в ней будто продолжало вести себя вызывающе: ногти на руках, взгляд серых глаз, оранжевый парик, морщины на шее, узкие белые брюки. Она сидела, прислонившись спиной к стене, и мне казалось, что из-за нее стена тоже стала выглядеть провокационно. Ее резкий голос, сумка, неясно белевшая рядом с бедрами… все говорило о скандале, но скандале не порнографически-кокаиновом, а другом, какого я раньше не видел и даже и не подозревал о его существовании. Какая-то хитрость сквозила в ее бегающих глазках, но хитрость нервная, граничащая с паникой. Вот этими своими глазами и их выражением она кардинально отличалась от нас двоих. Она отсутствовала, погруженная в свои скандалы. Но какой скандал может вызвать такая женщина? В молодости, конечно, она была красива, это было видно по осанке, оставшейся в наследство от юных лет.

Секс-скандал? Я не знаю.

Политический? Возможно.

Военный скандал? Не похоже.

Шпионский скандал? Что-то вроде этого.

Но все это были домыслы, вероятно, далекие от истины. Тем не менее, я сидел как на иголках, и каждый раз, когда мне удавалось это сделать… посмотреть ей в глаза… каждый раз я испытывал одно и то же чувство… скандал!

10.

Я сказал, что сейчас мы должны все вместе как можно скорее попытаться найти выход, чтобы нас здесь не застало утро, что приведет к тому, что нас обвинят в действиях, которых мы не совершали. А по последним статистическим данным и сводкам, сообщаемым иностранными информационными агентствами, в местах заключения находится больше всего тех, кто попал туда за действия, совершенные непреднамеренно.