Восхождение. Файл № 206

— Я думаю, вопрос решенный… — начала было Хотрофф, но Молдер поднял руку: — А почему бы не взглянуть еще и в данные токсикологического исследования?

Скиннер перебрал листки.

— Здесь такого нет.

— Странно, правда? Учитывая, что я специально требовал его произвести…

— А почему, собственно? — Скиннер высоко задрал брови, и Молдер понял, что добился своего: заставил себя выслушать.

— Потому что Берри умер на моих глазах. Да, он умер от удушья. Но не от механической асфиксии, как нам хотят внушить. Я видел своими глазами, как умирает человек, подавившийся таблеткой аспирина. У него краснеет лицо, он скребет горло пальцами, выгибается… Так вот, Берри умер иначе. Он не мог ни шевельнуться, ни вдохнуть. У него наступил полный паралич. В том числе дыхательной мускулатуры. Когда я пытался прощупать его пульс, мышцы на шее были мягкими, как медузы, а должны были быть судорожно напряжены! Это вам о чем-то говорит?

— Поясните, — сказал Скиннер.

— Смерть, по всем внешним признакам, была вызвана введением в организм жертвы какого-то курареподобного препарата.

— Вот как… — сказала Хотрофф почти растерянно. — Тогда почему экспертиза не стала заниматься этими исследованиями?

— Потому что дело Дуэйна Берри с сегодняшнего утра находится в юрисдикции министерства обороны.

— Ну и что? Военные патологоанатомы…

— Сделали то, что им велели. Даже тело уже кремировано!

— Не понимаю. Почему?

— Очевидно, потому, что военные знают, где находится Скалли, — и Молдер в упор стал смотреть на Курильщика.

Тот и бровью не повел.

— Молдер, поясните ваш странный вывод, — сказал Скиннер. — И второе: когда вы с Крайчеком пройдете детектор лжи…

— Да что тут пояснять… разве и так не понятно…

И специальный агент Молдер, кипя, покинул совещание у заместителя директора ФБР Скиннера без разрешения, не дожидаясь решения собственной судьбы и даже слегка хлопнув дверью.

В коридоре его ждал Крайчек.

— Ну?

— Ничего пока. Из пустого в порожнее… Вот что: дай-ка мне ключи от твоей машины.

— Зачем?

— Ехать.

— А как же детектор лжи? Нам надо пройти.

— Подождет…

Потому что пришла пора пустить в ход тяжелую артиллерию…

Особняк сенатора Ричарда Мэтисона Вашингтон, округ Колумбия

18 августа 1994 11 час. 48 мин.

На улице уже начинало парить, а на лестнице этого старинного особняка в колониальном стиле стояла легкая душистая прохлада — такая, какую не в силах дать самый лучший кондиционер.

В богатстве есть своя прелесть…

Молдер прошел половину лестничного марша, когда услышал встречные шаги.

Это был «X». Человек, который подхватил было упавшее знамя из рук Бездонной Глотки, но…

До Б.Г. ему было далеко. По всем параметрам.

— Сенатор не примет вас, агент Молдер, сказал он, остановившись. — Ни сегодня, ни завтра… Вы напрасно пробивались через пробки. Почему?

— Он был готов совершить это политическое самоубийство. Но я сумел его отговорить.

Молдер помолчал, собираясь с мыслями.

— У вас есть что-то на него?

— У нас на всех что-то есть, дорогой Молдер. И вопрос только в том, пускать ли это в ход. Так что вы оказались без поддержки в самый ответственный момент… Не могу сказать, что меня это радует, но успокаивает. Да, успокаивает. Вы просто не понимаете, на что замахнулись.

— А… вы тоже знаете. Вы тоже знаете об этом преступном сотрудничестве наших военных с… Ваш предшественник сумел бы мне помочь.

— В нынешнем положении — сомневаюсь.

— Я хочу получить один-единственный ответ. Зачем военным убивать Дуэйна Берри, если прятать нечего? Зачем идти на такое обострение?

«X» довольно долго молчал.

— Я скажу вам кое-что, дорогой Молдер. Политика на сегодняшний день единая у всех. Она заключается в короткой формуле: «Отрицать Все». Вы меня поняли?

«X» повернулся и пошел вниз по лестнице. Он шел медленно и тяжело…

Будто не спускался, а поднимался.

Молдер стоял на лестнице еще долго.

Что-то пульсировало в глубине сознания, пытаясь пробиться на поверхность, — не получалось. Потом он понял, что уже не стоит на лестнице, а сидит в машине Крайчека и роется по карманам, в поисках ключей, которые уже торчат в замке. Что-то страшно раздражало, отвлекало, мешало думать. Вообще нестерпимо было сидеть в этой проклятой машине — как будто наедине с…

Запах. Табачного перегара.

Он протянул руку и открыл пепельницу. Так. Три… нет, четыре окурка сигарет «Морли».

С громким щелчком мысли встали на свои места…

Итак, он опять остался один. Теперь уже полностью и окончательно один. Без помощи и без малейшей надежды на помощь.

Опять все так же, как тогда, в Чилмарке…

— …Слушай, Фокс, а обязательно нам смотреть эту гадость?

— Не переключай программу. В девять начнется «Волшебник».

— А мне мама разрешила смотреть кино. Зараза ты, — подумав, добавила она.

Физиономия у Фокса стала еще ехиднее:

— Она тут недалеко, у соседей, у Гобрандов. Можешь сбегать и спросить. Она тебе скажет, что я здесь главный.