Восходящее солнце

Мы вошли в вестибюль, который подновили в самом мягком калифорнийском стиле: пастельные обои с цветочным рисунком, пухлые кушетки, дешевые керамические лампы и хромированный кофейный столик. Единственное, что отличало его от сотен других вестибюлей многоквартирный домов, был столик охранника в углу, где крупно скроенный вахтер-японец с явно враждебной миной поднял глаза от комиксов. «Что надо?»

Коннор показал свой значок и спросил, где квартира Черил Остин.

«Я предупрежу о вас», сказал вахтер и потянулся к телефону.

«Не беспокойтесь.»

«Нет. Я предупрежу. Может быть, у нее сейчас компания.» «Я уверен, что нет», сказал Коннор. «Коре-ва кейсацу-но шигто-да.» Он сказал, что мы по официальному полицейскому делу. Вахтер скованно поклонился. «Киуго шиту.» Он вручил Коннору ключ.

Мы прошли через вторую стеклянную дверь и двинулись по ковру коридора. В конце коридора стояли небольшие лакированные столики и при всей своей простоте интерьер был неожиданно элегантен.

«Типично по-японски», с улыбкой сказал Коннор. Я подумал: изношенное псевдо-тюдоровское многоквартирное здание в Вествуде? Типично по-японски? В комнате слева я услышал слабые звуки рэпа: последний хит Хаммера.

«Потому что внешнее не дает ключ к внутреннему», объяснил Коннор. "Это фундаментальный принцип японского мышления. Внешний фасад ничего не выдает – в архитектуре, в человеческом лице, во всем. И так было всегда.

Посмотрите на старые дома самураев в Такаяма или в Киото. По внешнему виду ничего нельзя сказать."

«Это японское здание?»

«Конечно. Иначе почему вахтером японец, который едва говорит по-английски? И он – якудза. Ты, наверное, заметил татуировку?» Я не заметил. Якудза – это японские гангстеры. Я не знал, что якудза бывают здесь, в Америке, и сказал это.

«Ты должен понять», сказал Коннор, «что существует теневой мир – здесь в Лос-Анджелесе, в Гонолулу, в Нью-Йорке. Большую часть времени мы не догадываемся о его существовании. Мы живем в нашем упорядоченном американском мире, ходим по нашим американским улицам и не замечаем, что прямо рядом с нашим миром есть второй мир. Очень молчаливый, очень скрытный. Наверное, в Нью-Йорке ты мог видеть японского бизнесмена, выходящего из двери без номера, и сам бросал взгляд внутрь. Наверное, ты слышал о небольшом баре-суши в Лос-Анджелесе, где выписывают счет по двенадцать сотен долларов на человека, токийские цены. Они не упомянуты в путеводителях. Они не являются частью нашего американского мира. Они – часть мира теневого, доступного только японцам.»

«А это место?»

«Это беттаку. Любовная резиденция, где содержатся любовницы. А вот и квартира мисс Остин.»

Коннор открыл дверь ключом вахтера и мы вошли внутрь.

* * *

Это была секция с двумя спальнями, обставленная дорогой громадной арендованной мебелью в пастельных розовых и зеленых тонах. Картины маслом на стенах тоже были арендованы, метка на одной из рам гласила: «Аренда Бройнера». Кухонная стойка стояла пустой, если не считать кувшина с соком. В холодильнике оказался только йогурт и банки Диет-Коки. Диваны в гостиной выглядели, словно никто на них не садился. На кофейном столике валялся альбом портретов голливудских звезд и стояла ваза с засохшими цветами. Вокруг стояли пустые пепельницы.

Одна из спален была превращена в берлогу с диваном, телевизором и стойкой для упражнений в углу. Все новое с иголочки. На телевизоре еще сохранялась наклейка в уголке экрана: «цифровая настройка». Ручки на велотренажере были в пластиковых оболочках.

В главной спальне я, наконец, обнаружил некоторый человеческий беспорядок. Одна дверца зеркального шкафа стояла открытой и на постель были брошены три дорогих вечерних платья. Очевидно, она пыталась решить, что же надеть. На туалетном столике стояли бутылочки духов, лежало брильянтовое ожерелье, золотые часы Ролекс, фотографии в рамках и пепельница с окурками ментоловых сигарет «Милд Севен». Верхний ящик шкафа с трусиками и нижним бельем был наполовину открыт. Я увидел ее паспорт, засунутый в угол, и пролистал его. В нем была виза в Саудовскую Аравию, виза в Индонезию и три въездные печати в Японию.