Вошедшие в ковчег

Идея с выкидышами была блестящей и оригинальной, но вскоре после того, как мы открыли дело, Сэнгоку при добывании заказов пришлось столкнуться с немалыми трудностями. Бросовые вещи имеют бросовую цену, если только речь не идет о трупах и вредных промышленных отходах. Наконец, через три месяца начались переговоры о шестивалентном хроме. Работа эта сразу же приняла регулярный характер и стала главным источником наших доходов. Мать, полностью посвятившую себя религиозной общине, Сэнгоку удавалось обманывать, снабжая ее деньгами на мелкие расходы. Свою лавку он фактически прикрыл. Только иногда вспоминал о своей гордости — сладком картофеле и ради удовольствия готовил его мне.

С тех пор минул год. До того как я встретился на перекрестке с Тупым Кабаном, все шло как по маслу. Наше сотрудничество с Сэнгоку тоже было надежным и дружеским. Раз в неделю, в четыре часа утра, мы встречались у табачного магазина, и он передавал мне контейнеры с шестивалентным хромом, а в свободное время я заходил к нему в лавку, на которой уже не красовалось прежней вывески, и мы, сидя в задней комнате, пили кофе, разговаривали, обменивались журналами, иногда играли в шахматы. Бывало, даже выпивали «за яму». Сэнгоку часто говорил, что никогда еще не был так счастлив. И испытывал легкую грусть лишь оттого, что избавился от импотенции — она действовала возбуждающе, как дорогое косметическое мыло на кожу лица, смеялся он. У него оставалось слишком много свободного времени, и я часто прибегал к его помощи и в других делах, помимо работы в КУОО. Например, когда нужно было закупить и привезти материалы, необходимые для строительства ковчега: оборудование для вентиляционной системы, сырье для изготовления взрывчатки. Сейчас я думаю, что должен был с самого начала посвятить Сэнгоку во всё. Нельзя сказать, что я ему не доверял. Во всяком случае, я собирался вручить ему «сертификат на право выжить». И откладывал со дня на день только из-за свойственной мне нерешительности. Его, конечно, одолевали подозрения. Но он за все время не осмелился задать мне ни одного вопроса, скорее всего потому, что был опытен не по годам и прекрасно понимал меня. Его любимой присказкой было: «Что может быть лучше доброго согласия».

— Вы хотите сказать, что мы опередили Сэнгоку-сан и пролезли на корабль раньше него? Знай он об этом, разозлился бы, наверное. — Зазывала опрокинул банку и стал высасывать остатки пены.

— Потому-то я и испытываю угрызения совести. Мне следует сообщить своему директору о новых компаньонах, которые ничего не вложили в наше дело, и получить его одобрение.

— Что-то я не склонна доверять какому-то там Сэнгоку. — Женщина откинулась на спинку дивана и одернула юбку. Но лишенная эластичности искусственная кожа еще явственней стала облегать ее бедра.

— Не припомните, Капитан, когда вы впервые почувствовали, что сюда кто-то пробрался, — до встречи с Тупым Кабаном или после? — не отставал зазывала, сдерживая зевоту.

— Не помню.

— Но это же самое главное. Нужно знать, до какой степени следует доверять вашему директору.

— Почему?

— Что-то этот ваш Сэнгоку чересчур уж деликатен, а? — Женщина насмешливо улыбнулась, как бы заранее затыкая мне рот. — А может, он с самого начала был в сговоре с «повстанцами»?

Такая проблема действительно существовала. Я бы солгал, если бы стал утверждать, что меня совсем не волновало, с каких пор Сэнгоку узнал о связи Тупого Кабана с «отрядом повстанцев». Ему, разумеется, было известно, что шестивалентный хром поставляет «отряд повстанцев». Было ему известно и то, что Тупой Кабан — мой отец. И зная, что Тупой Кабан — руководитель «отряда повстанцев», он ни разу мне и словом об этом не обмолвился — здесь чувствовался какой-то умысел. Может быть, Сэнгоку желал приберечь такой козырь до тех пор, пока я не посвящу его во все тайны заброшенной каменоломни?

Продавец насекомых с грохотом сполз со стола и плюхнулся на пол, и, хотя его узкие глазки были полуоткрыты, по тому, как голова упала на грудь, было ясно, что он спит глубоким сном. Он снова оказался на своем прежнем месте, откуда мог заглядывать под юбку женщины, да только теперь это было ни к чему. Хорошо бы и зазывала заснул. Он осушил, ни много ни мало, целых пять банок пива.

— Давайте укладываться спать, — предложил я.

— Нет, сейчас не до этого. — Открывая новую банку, зазывала заглянул под стол.

— Правильно. Как вы думаете, который час? Еще только пять минут девятого. — Женщина, прижавшись щекой к дивану, тоже заглянула под стол.

Над столом теперь никто не возвышался, и, глядя прямо перед собой, я вдруг обнаружил, что остался как бы в одиночестве. В наступившей тишине меня охватило беспокойство.

— Мы — полуночники, — сказал зазывала. — Ну что, пошли?

— Куда?

— Как куда, обследовать штольню. — Зазывала по-прежнему заглядывал под стол. — Что это за мешок рядом с ящиком из пенопласта? Может быть, спальный?

— Может быть. Если на нем синие и красные полосы...

— Весь в пыли.

— Он из дакрона. Не та дешевка, которую продают в здешних спортивных магазинах.

— Почему не та? — спросила женщина.