Восемь пуль людоеду

– Боже, почему ты не можешь меня понять?! – взмолилась Ирина.

Она спрыгнула со стола и присела на диван рядом с Плохишом. Забрала у него нож, брусок и бросила их на стол.

– Вадик, милый… Если я попрошу тебя, ты сделаешь для меня одну вещь?

Плохиш улыбнулся на одну сторону, отчего одна ноздря его горбатого носа хищно раздулась. Он потянулся к Ирине рассеченными губами, и она с готовностью предоставила свое лицо для поцелуя.

– Все что пожелаешь, Птичка.

Плохиш обхватил ее за плечи, и она опомниться не успела, как уже лежала на диване; Плохиш зарывался ей носом в распущенные волосы и довольно болезненно покусывал за шею, а Ирина пыталась хоть чуть-чуть отодвинуть его от себя, чтобы придать своим последующим словам хоть толику обстоятельности.

– Вадик, Вадик, – пробовала она достучаться до Плохиша. – Ты послушай, что я хочу тебе сказать… Ты слушаешь меня?

– Да, Птичка, да, – говорил Плохиш, но Ирина почему-то очень сомневалась, что до него доходит смысл ее слов.

– Вадик, я хочу сказать, что ты должен отказаться от своей затеи.

– А что плохого в том, что мы сейчас займемся тем, что нам обоим нравится?

– Я говорю не об этом.

– А о чем же еще?

– О твоей мести. Ни к чему это все.

– Ерунда. Ты не должна об этом думать. К тому же много времени это у нас не займет. Мы покажем этим щенкам, кто хозяин положения, а заодно научим, что к старшим следует относиться с уважением. Это будет для них наукой. А тому сопляку с кастетом я просто переломаю руки.

Плохиш говорил все это, не переставая целовать Ирину в шею, одновременно расстегивая пуговицы на ее рубашке.

– Вадик, подожди… Да подожди же, я говорю! Именно о том сопляке и речь.

– Вот как? А тебе какое до него дело?

– Он мой брат…

Плохиш замер. Медленно поднял голову.

– Брат?

– Брат.

– Родной?

– Родной.

– Ты уверена? Может, мы говорим о разных людях?

– Нет. Очень хотелось бы, но… Он рассказал мне, как было дело – как узнал о тех четверых мальчишках, что вы избили ночью, как придумал сделать на вас засаду, как бил Сивуху, как убегал от него Клоп. В общем, это был он, мой родной брат. Антон.

– Понятно, – прошептал Плохиш. Он по-прежнему лежал на Ирине, опираясь на локти, голова его была чуть повернута, и странный застывший взгляд холодно буравил потертый гобелен дивана.

Он замер надолго, и скоро Ирина поняла, что не слышит даже его дыхания.

– Что «понятно»? – спросила она осторожно, не в силах угадать, какие мысли витают сейчас у него в голове.

– Антон, – повторил Плохиш, по-прежнему не двигаясь. – Антон Савченко…

– Да, – слегка удивившись, ответила Ирина. – Разве ты его знаешь?

– Кое-что слышал, но лично никогда не встречался. Так вот почему он меня свалил. А я все никак не мог понять, откуда у этого сопляка такой крепкий удар.

– Он боксер, – сказала Ирина. – Но он не любит драться на улицах. Да и тренер не позволяет, Тошка рассказывал, что все они давали какое-то торжественное обещание не использовать свое умение в корыстных целях… или что-то вроде того.

– Угу, – сказал Плохиш. – Хорошо же твой братец держит обещания.

– Но это же совсем другой случай! Я попробовала поставить себя на его место и поняла, что он поступил совершенно правильно. Ты сам не оставил ему выбора – не мог же он равнодушно сносить, что избивают его друзей. Это было бы не только не по-мужски, но и по-свински. Потому-то я и хотела тебя попросить, чтобы ты не начинал эту войну. Не надо, Вадик. Я сердцем чувствую, что вес это плохо кончится.

– Сердцем? – с усмешкой спросил Плохиш и наконец пошевелился. Он убрал локти и навалился на Ирину всем телом, снова зарывшись носом в ее густые темно-русые волосы с обесцвеченной перекисью водорода прядью. Снова последовали поцелуи в шею и чувствительные покусывания.

Ирина слегка хлопнула его по спине.

– Это означает, что ты согласен?

– Умгу…