Восемь обезьян

— Вопрос у меня совсем маленький и простой, однако конфиденциальный… — Мужчина доверительно перегнулся к ней через стол, но, вместо того чтобы озвучить свой вопрос, неожиданно вытащил из кармана маленький пластиковый флакончик и прыснул из него в лицо Камнеедовой.

Нинель Борисовна удивленно и широко раскрыла рот, захрипела, глаза ее полезли на лоб. Она пыталась что-то сказать, но лишилась не только дара речи, но даже способности дышать.

В этот трагический миг она внезапно вспомнила урок литературы в пятом, что ли, классе. Сухонькая старушка Изольда Матвеевна идет по рядам и говорит звонким не по возрасту голосом:

— В своих произведениях Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин в сатирической форме изобразил… Камнеедова, ты спишь, что ли?

Но Камнеедова уже не спала.

Она полулежала в своем рабочем кресле, уставившись пустым взглядом в потолок и сжимая в правой руке оторванные от блузки пуговицы. Щеки теперь были не красными, а синюшными.

Лысеющий мужчина недовольно взглянул на нее и пробормотал:

— Надо же, как неудачно… что это она от такой ерунды загнулась? Должна была только заснуть… А может, просто без сознания?

Он опасливо приблизился и потрогал Камнеедову за шею с целью найти пульс. Пульса не было. Оттого, что он тронул тело, оно не удержалось на стуле и соскользнуло бы на пол, если бы он не подхватил его. Камнеедова и при жизни была дамой мощной, а теперь ему понадобились все силы, чтобы не дать ее телу упасть. При этом он не заметил, как из кармана выскочил маленький баллончик и покатился по мягкому ковровому покрытию.

— Померла, значит, — спокойно констатировал мужчина, сообразив, что живой человек не может быть таким неподвижным.

Смерть Камнеедовой, однако, не остановила его. Он подошел к полке, осторожно снял с нее керамическую обезьяну, сунул ее во внутренний карман и быстро вышел из кабинета.

Чтобы успокоить занудный внутренний голос, Надежда весь день прилежно трудилась за компьютером. Муж позвонил, что переговоры прошли удачно и теперь они с партнерами отмечают это дело в ресторане, так что он вернется позже. Надежда сделала вид, что расстроена, а сама ужасно обрадовалась, что у нее выдался свободный вечер. Раз уж так карты легли, то руки у нее развязаны и можно попытаться добыть обезьянку из жилконторы.

В половине седьмого Надежда Николаевна снова вошла в здание жилконторы.

У нее был план: прийти с последними посетителями, дождаться, пока неповторимая гражданка Камнеедова покинет свое рабочее место, и затем проникнуть в ее кабинет под видом уборщицы. Ну, или под каким-нибудь другим правдоподобным предлогом.

Неважно, под каким предлогом — лишь бы попасть в кабинет и обследовать сувенирную обезьянку.

На самом деле Надежда рассчитывала на то, что сумеет придумать такой предлог на месте, как не раз бывало прежде.

На всякий случай — а именно на случай непредвиденной встречи с Камнеедовой — она немного изменила внешность: надела трикотажные брюки и бирюзовую кофту, волосы спрятала под ярко-красный берет, который нашла в шкафу (один бог знает, как он там оказался), смыла вообще всю косметику, только подобрала помаду под цвет этого берета, и в довершение ко всему приколола на отворот кофты брошь в виде попугая. Попугай был яркий, расписанный всеми цветами радуги, да еще усыпанный ослепительно сверкающими стразами. Откуда в ее шкафу взялась эта немыслимая прелесть, история умалчивает. Может быть, Надежда купила эту брошь в какой-нибудь турпоездке под воздействием южного солнца или легкого алкоголя, а возможно, внучка Светланка забыла брошь, когда гостила у них в прошлом году.

С некоторых пор Надежда Николаевна взяла себе за правило не выбрасывать никакие мелочи, хоть бы и казались они совершенно дешевыми и ненужными. Как говорится, не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Всякое в жизни случается, и любая мелочь может пригодиться.

Войдя в таком виде в жилконтору, Надежда удивленно огляделась по сторонам.

Коридор был пуст.

Это было непонятно, поскольку в этот день жилконтора работала до семи, а под конец рабочего дня в таких учреждениях самый час пик, наплыв посетителей, которые только что вернулись с работы и спешат разобраться со своими наболевшими вопросами.

Однако факт был налицо — в коридоре не было ни души. Точнее, была одна-единственная душа, пожилая уборщица из Средней Азии, которая старательно драила пол.

Надежда решила, что перепутала часы работы конторы, и на всякий случай вернулась к дверям, где висела табличка… нет, все верно — до конца работы оставалось еще полчаса.

Тут к ней подошла та самая уборщица.

— Женщина, у нас закрыто! — сообщила она строго.

— Как закрыто? — переспросила Надежда, оглянувшись на табличку. — Почему закрыто, когда вот тут написано, что сегодня контора работает до семи?

— Мало ли что написано! Это в обычный день до семи, а сегодня такой день, что раньше закрылись…

Уборщица закрыла рот ладонью, словно сказала лишнее, затем торопливо проговорила:

— В общем, закрыто, и все, так что идите домой.