Восемь мечей

Впрочем, довольно скоро к нему снова вернулось его врожденное чувство юмора: на губах, под аккуратно подстриженными седоватыми усиками, появилась ироничная усмешка, и он, пожав плечами и тихо насвистывая, приступил к просмотру утренней почты.

Одновременно старшему инспектору невольно вспомнилось, сколько же мерзости и откровенной чуши ему пришлось выслушать и даже повидать в этой самой небольшой комнатке со скучными коричневыми стенами и окнами, выходившими на мрачную набережную, за все тридцать пять лет его добросовестной службы в полиции. Каждое утро он терпеливо брился, пил крепкий кофе со сливками и мягким круассаном, целовал на прощание любимую жену, затем, сидя в пригородном поезде, везущим его в Викторию, не без опасения просматривал утреннюю газету (не без опасения, потому что в ней всегда содержались весьма прозрачные намеки на возможные трагические события — либо со стороны этой чертовой Германии, либо со стороны этого чертова британского климата), заходил в свой кабинет и приступал к исполнению своих профессиональных обязанностей, связанных с воровством, грабежами, убийствами, пропажами домашних собак, ну и прочими тому подобными рутинными событиями. А вокруг него тихо шуршал и гудел упорядоченный шум хорошо отлаженного механизма, едва доносившийся гомон…

— Войдите, — еще не отойдя от размышлений, механически произнес Хэдли, услышав осторожный стук в дверь.

В кабинет просунулось смущенное лицо дежурного констебля.

— К вам посетитель, сэр, — кашлянув, доложил он. Затем, уже войдя, положил на стол старшего инспектора визитную карточку.

— Посетитель? — произнес Хэдли, не отрывая глаз от лежавшего перед ним отчета о вчерашних происшествиях. — Ну и что же ему надо?

— Не знаю, сэр, но, полагаю, вам лучше его принять.

Старший инспектор бросил взгляд на визитную карточку. На ней было написано:

«Д-р Сигизмунд фон Хорнсвоггл, ВЕНА»

— Боюсь, вам лучше его принять, сэр, — повторил констебль с довольно необычными для него настойчивыми нотками в голосе. — Он там уже всех достал. Психоанализирует любого, кто оказывается рядом. Сержант Беттс уже спрятался в отделе архивов и клянется, что не выйдет, пока кто-нибудь не уберет этого джентльмена подальше.

— Послушайте! — громко воскликнул вконец раздосадованный Хэдли и со скрипом развернулся в своем крутящемся кресле. — Вы что, все сегодня сговорились достать меня? С самого утра? Что, черт побери, значит «он там всех достал»? Вы что, не в состоянии его выгнать?

— Понимаете, сэр, — почему-то жалобно заблеял констебль, — дело в том, что… что, кажется, мы его знаем. Видите ли…

Констебль был отнюдь не маленьких размеров, но на этот раз его просто-напросто отодвинул в сторону человек куда более крупный, примерно в три раза. В дверном проеме, показавшемся вдруг совсем узеньким, неожиданно появилась чудовищно массивная фигура в черной накидке, блестящем цилиндре и с тросточкой в руке. Но первое и самое яркое впечатление о нем у старшего инспектора было связано почему-то не с его размерами, а… с его бакенбардами! Таких шикарных, иссиня-черных бакенбардов до самого низа щек ему, честно говоря, еще никогда не приходилось видеть. Впрочем, на редкость густые брови тоже были вполне под стать этим в высшей степени необычным бакенбардам и занимали, казалось, всю нижнюю половину лба. За массивными роговыми очками с широкой темной ленточкой загадочно поблескивали небольшие глазки, а красное лицо просто расцвело в широченной улыбке, когда он приветственно снял свой цилиндр.

— Допрый вам утро! — с неистребимым немецким акцентом громогласно произнес посетитель и заулыбался, казалось, еще шире. — Я надейся, что имею честь гофорить с господин старший инспектор, так ведь? Du bist der Hauptman, mein herr, nicht wahr? Да, да, так, так! Итак…

Он почти игриво подошел ближе, выдвинул стул, сел, прислонив свою трость к столу, и чуть ли не торжественно объявил:

— С ваш позволений я тоже сесть. — Затем, в очередной раз широко улыбнувшись и сложив вместе руки, поинтересовался, будто находился на великосветском рауте: — Скашить, а об что вы обычно мечтать?

Хэдли глубоко вздохнул.

— Фелл, — произнес он. — Гидеон Фелл! — Затем уже совершенно иным тоном добавил, сопровождая свои слова громкими ударами кулака по столу: — Какого черта?! Ну зачем, зачем, ради всего святого, вы напялили на себя весь этот маскарад и приперлись в нем сюда, в мой кабинет? Я ведь был уверен, вы по-прежнему там, в Америке… Скажите, кто-нибудь видел, как вы сюда входили?

— Что вы такой говорить?… Майн либер фройнд! — протестующим тоном заявил посетитель. — Ви, наверно, ошиблись, так ведь? Я же герр доктор Сигизмунд фон Хорнсвоггл…

— Ну все, хватит! Кончайте этот карнавал! — тоном, не терпящим возражений, заявил Хэдли. — Хватит валять дурака. Снимайте с себя всю эту глупую мишуру, снимайте!