Восемь (ЛП)

Никогда прежде, даже в случае с Лорой, никто не рвал мою душу на куски и не швырял мне их в лицо. А Холли поступает так каждый раз. Даже когда девушка не напевает слова, которые, похоже, исходят прямо из моего сердца, она всегда задерживается на задворках моего разума, как бы я ни старался изгнать ее.

Это то, что происходит между нами? Связь, которая не имеет названия. Лишь мелодию.

Не знаю, что это такое и как объяснить это самому себе, но когда Холли открывает глаза на последних словах своей песни, и смотрит прямо на меня, все, что мне хотелось ей сказать, исчезает, как будто никогда и не существовало.

Я вижу ее. Хочу ее. И она мне нужна.

Эта невидимая, но, казалось бы, нерушимая нить, которая тянется между нами, изгибается и затягивается, становясь крепче с каждой секундой.

Не осознаю, что двигаюсь, но уже через несколько секунд стою прямо перед ней. Я протягиваю руку, чтобы обхватить щеку Холли ладонью, прежде чем притянуть ее лицо к моему. Как и прежде, наш поцелуй становится всепоглощающим, но гораздо менее жестоким, чем те, что были у нас несколько дней назад.

Она открывается. Я захватываю ее. Она уступает. Я поклоняюсь ей.

Затем, Холли резко отшатывается, и следующее, что я чувствую — ее ладонь, когда девушка бьет меня по лицу.

— Нет, ты больше не можешь так со мной поступать.

На дрожащих, но сильных ногах она спрыгивает с низкой сцены и исчезает в гримерной, справа от меня. Дверь за ней захлопывается, и у меня на губах остается только ее вкус.

Я пришел сюда, чтобы потребовать ответы.

Но затем кое-что взял без спроса.

Мне нужно уехать.

Нужно сбежать.

Приняв решение, отхожу от сцены с мыслью хоть раз поступить правильно.

Даже если это будет ошибкой.

Глава 19

Холли

Нет, нет, нет и нет.

Только не это.

Со мной это больше не пройдет.

Как он посмел прийти сюда и так смотреть на меня… а потом еще и поцеловать. Его губы говорили без слов. А ласки содержали обещание большего, но все это ложь.

Позади распахивается дверь, но прежде, чем Джош может сделать хоть шаг, я оборачиваюсь и выставляю руки вперед.

— Выйди. Тебе сюда нельзя. Уходи, пока не закричала.

Это не угроза, но обещание. Я больше не позволю ему ко мне прикоснуться.

— Мне просто нужно поговорить с тобой, я... — Джош умолкает и опускает глаза на пол. Принимаю во внимание его побежденную позу, сутулые плечи, руки в карманах, и медленно опускаю свои. Мужчина пришел сюда не для того, чтобы навязываться мне. Не то, чтобы он делал это раньше. Мне хотелось бы повторить все, чем мы занимались вместе, и даже больше. И это «больше» — огромная проблема.

Когда Джош вновь поднимает голову, чтобы взглянуть на меня, я вижу смятение, стыд, вину и множество других эмоций, играющих на его идеальном лице. Сегодня на нем нет очков, и мне хочется провести кончиками пальцев по его густым бровям, чтобы разгладить морщинки на коже.

— Тогда говори, Джош. Но стой там. У нас не очень хорошо получается общаться, когда мы находимся близко друг к другу.

Уголок его рта приподнимается, когда он пытается улыбнуться.

— Ну, не знаю, — шепчет мужчина. — Как по мне, наоборот лучше, когда мы прикасаемся друг к другу.

— Нет, — резко выдыхаю я, хоть и понимаю, что он всего лишь пытается разрядить обстановку. — Мне нужно побыть одной, так что говори, что хотел и уходи. У меня есть всего несколько часов на репетицию новых песен. Выкладывай, что у тебя на уме, и проваливай.

Джош покорно кивает и делает маленький шаг в комнату.

— Я же сказала, стой там.

— Без проблем, просто хотел закрыть за собой дверь. Если конечно ты не хочешь, чтобы мой брат или кто-то еще вышел из-за угла и услышал наш разговор.

— Хорошо, — уступаю я, делая шаг назад, чтобы сохранить дистанцию между нами. — Так чего ты хочешь, Джош?

Он сглатывает, а затем пытается поднять на лоб очки, которые сегодня не надел. Мужчина останавливается, удерживая палец на переносице, застенчиво улыбается и говорит:

— Постоянно забываю.

Приятно видеть его нервозность, но я молчу, стараясь выглядеть равнодушной.

— Хорошо, ну... Мне нужно спросить тебя кое о чем, и я как раз собирался это сделать. Не хотелось встречаться с тобой, но мне нужно было знать, а потом ты поцеловала меня и…

— Вообще-то, это ты поцеловал меня, — прерываю я его бормотание.

— Что?

— Ты сказал, что я поцеловала тебя, но все было наоборот.

— А ты поцеловала меня в ответ.

Раздражаюсь и сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

— А еще дала тебе пощечину, так что, если не хочешь повторения, будь любезен, продолжай.

Джош ухмыляется. Этот придурок, действительно, ухмыляется, прежде чем поднять руку и потереть светло-красную отметину на щеке. Отметину, которую оставила я.

Затем, будто кто-то выключает свет, недолго мерцавший в его серых глазах, и лицо Джоша становится мрачным.

— Ты чиста?

— Что?

— Ты меня слышала. Когда мы трахались, то не использовали защиту. И мне нужно знать, что ты ничем не больна.

Джош выплевывает слово «трахались», словно оно может обжечь. Как будто сама мысль о том, что он был внутри меня, отталкивает его.

— А сам-то? — отвечаю я с горечью в голосе.

— Что?