Восемь лет среди пигмеев

Само собой разумеется, что некоторые формулировки Патнэм по сегодняшним меркам выглядят неполиткорректно. Например, в тексте часто употребляется слово «негр», поселение банту она называет «негритянской деревней» и т. п., но в русском языке это слово совершенно лишено негативных расистских коннотаций.

Будучи американской женщиной и художницей, Энн сосредоточилась на культурных и эстетических ценностях, а ее вера в свободу и равенство привнесла эксцентричный взгляд в колониальный контекст. Мужественное, дружелюбное и самоотверженное поведение Энн и Патрика Патнэм в столь непривычных, опасных и тяжелых для западного человека условиях снискало им доверие, любовь и уважение пигмеев и других африканцев. В наше время, когда доступно очень много информации и мир открыт для путешествий, Африка остается во многом непознанным континентом. Поэтому вы оцените неоспоримые познавательные достоинства этой удивительной книги.

Издатель

Глава первая

Леопард-людоед – Гибель и похороны Уканы

Уже совсем рассвело, когда я услышала крики. Затем раздались шаги на веранде, и чей-то голос произнес:

– Мадами, здесь женщина, на которую напал леопард…

Так случается в Конго. Тишина, мир, спокойствие внезапно сменяются ужасом, трагедией, смертью. Выглянув, я увидела большую толпу низкорослых людей – пигмеев, мужчин и женщин, окруживших поставленные на пол веранды носилки, сделанные из одеяла и ветвей лианы. Страшную картину представляла беспомощная фигура женщины, лежавшей на носилках. Она лежала боком, в ее широко раскрытых глазах застыл ужас; маленькие руки были прижаты к животу, разодранному когтями леопарда. Одеяло пропиталось кровью. Среди всех собравшихся людей лишь она одна сохраняла спокойствие.

– Агеронга, – обратилась я к одному из слуг, – ступай за Патом. Скажи ему, чтобы скорее шел сюда.

Мой муж прибежал со всем необходимым для оказания первой помощи. При его приближении пигмеи разбежались, подобно перепелам, вспугнутым собакой. Они столпились во дворе около веранды. Пат склонился над раненой женщиной. Он работал, не меняя ее положения. При слабом утреннем свете Пат пытался как-нибудь залатать страшно обезображенное тело и остановить кровотечение. Не будучи врачом, он обладал, однако, большими познаниями в медицине.

Даже хирург, работающий в современной операционной, не смог бы привести в прежнее состояние это изуродованное тело. Пат с особой тщательностью продезинфицировал рану и обильно посыпал ее стрептоцидовым порошком. Теперь надо было ждать. Как ребенка, поднял он женщину, осторожно внес ее в дом и положил на кровать. Я слышала, как Пат ругался тихим голосом, проклиная отсутствие сыворотки и аппарата для переливания крови. Соорудив нечто вроде прибора из бутылки с трубкой, он начал вводить раненой в вену физиологический раствор. Потом, приподняв и поддерживая одной рукой голову женщины, заставил ее выпить воды. Необходимо было вернуть организму некоторое количество жидкости: слишком много было потеряно крови. В течение двадцати минут Пат сделал все, что мог, чтобы спасти жертву леопарда. Затем накрыл раненую одеялом и вышел на веранду.

– Кто эта женщина? – спросил он пигмеев.

Ответил Фейзи, маленький бородатый старейшина из деревни пигмеев:

– Это Укана, жена Сиконы.

– Как это случилось?

– Она готовила на завтрак маниоку[2], – отвечал пигмей. – Вместе с ней у огня находился Сикона. Затем она пошла за чем-то в хижину. Сикона направился чинить свою охотничью сеть. Вдруг из леса выскочил леопард. Одним прыжком он перепрыгнул через Сикону и проник в хижину. Укана пронзительно вскрикнула, когда хищник прыгнул на нее, и кричала до тех пор, пока не вбежал Сикона. Не знаю, что испугало леопарда, то ли громкие крики женщины, то ли появление Сиконы с копьем, только зверь оставил свою жертву и выскочил наружу. Вокруг толпились люди, но зверь не обратил на них никакого внимания. Он скрылся, прежде чем кто-либо успел метнуть копье.

Все это Фейзи рассказал на языке кингвана. Его лицо морщилось, словно от боли, когда он подбирал нужные слова, как будто они имели острые углы или были слишком велики. Его родным языком был кибира, а суахили или кингвана, на котором белые обычно объясняются с обитателями Конго, давался ему нелегко. Раза два от возбуждения он переходил на кибира, и нам приходилось лишь догадываться о том, что он хотел сказать. Пат вошел в дом, чтобы посмотреть, как чувствует себя женщина. Фейзи перевел на меня взгляд своих странных, окруженных морщинистыми складками глаз. Я знала его уже четыре года. Чувство восхищения, которое он мне внушал, я питала к очень немногим людям, встречавшимся мне в жизни.

– Мадами, – спросил он, – она умрет?

– Никто не может знать это сейчас, – ответила я. – У нас имеется сильное лекарство, но Укана тяжело ранена.