Восемь голубых дорожек

На четвертом этаже они сразу отыскали зал, где должен был начаться праздник, вошли туда и сели на свободные места в последних рядах.

— Пошли вперед, — зашептал Костя на ухо Ашоту. — Там лучше будет. Там совсем свободно.

Но Ашот сказал, что нельзя. Те места для первоклассников, а посторонним туда нельзя. Что и говорить — не зря Ашот учился во втором классе: он действительно все знал!

А над сценой, во всю ее ширину, висело красное полотнище. На нем большими белыми буквами было написано:

ПОЗДРАВЛЯЕМ ДОРОГИХ ПЕРВОКЛАССНИКОВ

С ПРАЗДНИКОМ «ПРОЩАНИЕ С БУКВАРЕМ».

Но вот заиграла музыка. Веселая, громкая и очень праздничная. Под ее звуки распахнулась боковая дверь возле сцены, и в зал чинно, парами, стали входить ученики первых классов.

Их было много. Их было очень много.

Все первые классы школы сейчас торжественно входили в зал. И ученики первого «А». И ученики первого «Б». И ученики первого «В». И, может быть, если есть здесь такой, ученики первого «Г».

Мальчики были в белых рубашках. Девочки — в белых передниках, с пышными белыми бантами в волосах.

У всех, и у мальчиков и у девочек, слева на груди была приколота алая звездочка. Октябрятская звездочка. Такая же точно звездочка, как у Кости и Ашота.

И вдруг Косте так захотелось сейчас быть среди первоклассников этой школы, чтобы вместе с ними праздновать прощание со своим букварем!

— Вот они. Вот! Вот! — толкая локтем, горячим шепотом заговорил ему на ухо Ашот. — Смотри, вон они.

Но не так-то легко было найти среди стольких белых сияющих рубашек именно те две, которые на братьях-близнецах. И не так-то просто разглядеть и их самих, Шура и Юра, среди стольких совсем незнакомых ребят. Однако Костя их все-таки увидел и узнал. И изумился — какие же они были сейчас оба полные достоинства и гордые. Даже издали видно, какие гордые!

— Да вот же они, — продолжая его толкать локтем, нашептывал Ашот. — Да не туда глядишь…

— Отстань! — вдруг огрызнулся Костя. — Гляжу куда надо. Не мешай!

Он не только глядел куда надо. Ему казалось, будто сам он сейчас идет с первоклассниками этой школы, такой же, как и все они, торжественный и гордый, идет проститься со своим букварем. Проститься с верным товарищем, с которым бок о бок прожил все начало своей школьной жизни. С букварем, который шаг за шагом, постепенно научил его и писать и читать, открыл ему путь к книгам и знанию.

Тридцать две буквы узнал он из своего букваря. Всего лишь тридцать две буквы! Но с помощью этих наперечет ему известных букв он теперь может читать уже сотни слов. Какое там сотни — тысячи слов! Да нет, не тысячи — миллионы, несчетное количество слов! Слова мужественные и добрые, веселые и грустные, смелые и умные. Только тридцати двум буквам выучил его букварь, а сколько книг он, Костя, сумеет теперь прочитать!

И сейчас, как и все ребята здесь, Костя мысленно прощался со своим умным и надежным другом, со своим букварем. На смену букварю сейчас уже придут другие книги. Но Костя не забудет о нем. Через много-много лет, когда-нибудь, став уже совсем взрослым, он вспомнит не раз о своем букваре!

Вспомнит, как давным-давно, глядя на его первую страницу, пытаясь сложить из четырех букв слово «мама», он вдруг понял, что прочитал это слово, впервые понял, что умеет читать.

…А на школьной сцене между тем праздник шел своим ходом. Там стояла девочка с огромным букварем в руках. Ростом этот букварь был чуть ли не с нее самое. Она держала его бережно и крепко. А еще одна девочка, маленькая, с ровно подстриженной челкой и с бантом на голове, очень розовая от волнения, звонко читала стихи, обращаясь к букварю:

Букварь, тебя прочли мы,
Перелистали все листочки,
Не просто так, а наизусть,
От точки и до точки.

А дальше, подхватив это стихотворение, говорил стоявший сбоку мальчик:

И долго будем помнить мы,
Как буквы выводили,
Как рано утром по снежку
Мы в первый класс ходили.

Потом на сцене оказались мальчики и девочки, наряженные буквами — все тридцать две буквы алфавита. И каждая буква сама про себя сказала небольшое стихотворение.

— Вон, вон они! — чуть ли не на весь зал зашептал Ашот и принялся снова толкать Костю. — Гляди: буква «Ю» — это ведь наш Юр. А буква «Д» — Шур! Или наоборот, пожалуй? Видишь, видишь?

— Вижу, — ответил Костя. — Давно вижу их.

Голоса и лица братьев были так похожи друг на друга, что и верно не поймешь, кто из них какую букву держит. Но каждый из них бойко, без запинки выпалил все то, что ему полагалось.

Шурик (а может, Юрик) сказал из-за большой буквы «Д»:

Дом с трубой на красной крыше;
Дом хороший очень вышел.
Но одно нам всем обидно:
Кто живет там, нам не видно.

А Юрик (а может, Шурик) сказал, держа перед собой картонное «Ю»: