Восемь белых ночей

– На самом деле оно вот как. И я не единственная так считаю. Гадалка то же сказала. Ты мне небезразличен. Называй это как хочешь – хоть даже любовью, если тебе нравится. А ты всего лишь пытаешься очистить свой организм от моего присутствия, и, если ради этого требуется обозвать все это любовью, ты и обзовешь. Я же хочу ввести тебя в свой организм, не наоборот. Я знаю, чего от тебя хочу, и знаю, что за это должна тебе дать. У тебя нет ни малейшего представления, чего ты хочешь, тем более – что ты готов предложить взамен. Ты до таких вещей даже не додумался, потому что мысли твои заняты другим – твоим эго, да, и, наверное, еще и твоим телом, а касательно остального тебя – ты без понятия. Все, что я до сих пор от тебя видела, – это обиженная извиняющаяся щенячья физиономия и один и тот же незаданный вопрос во взгляде всякий раз, когда в разговоре повисает пауза. Тебе кажется, что это любовь. Так вот нет. А у меня – настоящее, и оно никуда не денется. Вот что я имела сказать. Можно идти?

Она меня убедила – я ей почти что поверил. Она меня любит, я ее нет. Она знает, чего хочет, а я без понятия. Совершенно логично.

– Останься, пожалуйста. Не уходи прямо сейчас.

– Не могу. Меня ждут в другом месте.

– В другом месте? Знакомый знакомого, ради которого нужно тащиться в центр? – Я пытался показать, что передразниваю ее интонацию.

– Нет, другой знакомый.

– И он тебе тоже небезразличен.

Она бросила на меня испепеляющий взгляд.

– Войны хочешь, да?

– Вовсе не хочу.

– Чего же тогда хочешь?

Она была права. Я был без понятия. Но одну вещь я хотел точно, и вещь эта была связана с ней – или обрести эту вещь я мог только через нее. Или я все-таки хотел именно ее, а все мои сомнения были просто последней отчаянной попыткой укрыться от этой простой правды. Что я хочу ее. Что мне суждено ее потерять. Что я сбросил все козыри и в руке больше – ни одной карты.

– Дай мне, пожалуйста, еще один шанс.

– Люди не меняются, ты не изменишься точно. А кроме того, что значит «еще один шанс»? Цитата из фильма?

– Вечно ты доводишь меня до трясучки.

– Потому что ты заговариваешь мне зубы. Когда созреешь, мне нужно вот это, – сказала она, внезапно опустив правую ладонь мне на ширинку и вобрав все, что у меня там имелось, в кулак, – и долго не отпускала, и мне даже казалось, что слегка сжала. – Мне нужен ты, а не щенячья физиономия, не глупые выверты, не уклончивые намеки. Ты нужен мне конкретно, здесь и сейчас. Ради этого – я тебе уже говорила – я готова преодолевать расстояния и делать все, что ты попросишь, – все, все. Когда дозреем. – Она ослабила руку, но не отпустила. – Главное – не испорти. Ты все портишь своими глупыми играми, нерешительностью и прочей дурью, и этого ты никогда не искупишь – это я тебе обещаю. – С этими словами она запустила руку мне в трусы, дотронулась до члена. – Тебе нужна моя грудь? А мне – вот это. Теперь я пойду? – спросила она, как будто я удерживал ее своим членом.

Я кивнул.

– Пойдем вечером в кино?

Голос мой был мне мерзок.

– Да, пойдем. Зачем? – спросил я, не зная, зачем это «зачем».

– Мне казалось, я только что объяснила зачем.

– А сейчас ты куда? – Не сдержался.

– А сейчас пойду повидаюсь с человеком, который ко мне куда добрее, чем я того заслуживаю.

Я уже купил нам билеты и ждал возле кинотеатра, пил свой кофе (из большого стакана), чтобы не замерзнуть. То была моя епитимья, а она опаздывала. Что-то сказало мне заранее, что она опоздает. Я пытался отнестись к этому легко. Знал, что еще пять минут – и я разнервничаюсь куда сильнее, от нервов расстроюсь, попытаюсь скрыть свое расстройство, но оно просочится наружу множеством таких окольных и предательских путей, что обязательно навлечет на себя ее огонь – и вспыхнет открытый конфликт. Старался держать нервы в узде. Пожалуйста, не продинамь меня, Клара, только не продинамь. Но я уже знал: нервничаю я не из страха, что меня продинамят. Муторно было от другого: она делает с этим другим знакомым то, что делала и со мной, – рука сжимает и ласкает его член, она произносит те же слова. Нет, не те же слова. Она отдается ему, безоглядно и беззаветно, а потом прыгает в такси и является в кино – взбудораженная, ершистая: «Не хотела пропустить титры, думала про тебя весь день – ты же не расстроился?» Кто ведает, чем она занималась весь день перед первым нашим фильмом.