Восемь

— Уверяю вас, я ничего не знаю об этих ужасных событиях! — закричал Давид, в ужасе глядя на Робеспьера. — Я вообще не верил, что шахматы Монглана существуют, до того дня, когда покинул кафе «Ля Режанс» вместе с Андре Филидором — слышите? Он и рассказал мне о них. Но когда я повторил эту историю Мирей…

Робеспьер порывисто подался вперед и схватил Давида за руку.

— Она была здесь? Вы с ней говорили? Боже мой, почему вы ничего не сказали мне?

— Она сказала, никто не должен знать, что она была здесь, —. промямлил Давид, хватаясь руками за голову. — Мирей появилась четыре дня назад, Бог знает откуда, в чадре, словно арабская…

— Она была в пустыне! — воскликнул Робеспьер, вскочил на ноги и начал бегать по комнате.—Мой дорогой Давид! Ваша воспитанница больше не невинная девочка. Этот секрет восходит к маврам, к пустыне. Это та самая тайна, которую она пытается раскрыть. Чтобы узнать ее, ваша воспитанница хладнокровно убила Марата. Она находится в самом сердце этой могущественной и опасной игры! Вы должны рассказать мне все, что узнали от нее, пока не поздно!

— Я рассказал вам всю правду об этом ужасе! — кричал Давид почти в слезах. — Я покойник, если узнают, кто она. Марата могли ненавидеть и бояться, пока он был жив, но теперь, когда он мертв, его прах поместят в Пантеон — его сердцу будут поклоняться, словно священной реликвии в клубе якобинцев.

— Я знаю, — сказал Робеспьер мягким тоном, от которого по спине Давида побежали мурашки. — К этому я и веду. Мой дорогой Давид, возможно, я сумею сделать что-нибудь для вас обоих, помочь… Но только если вы первым поможете мне. Я полагаю, ваша воспитанница вам доверяет, надеется на вас, тогда как со мной она едва ли будет говорить. Если я тайно проведу вас в тюрьму…

— Пожалуйста, не просите меня об этом! — простонал Давид. — Я готов помочь ей, но из-за того, о чем вы просите, мы оба можем лишиться головы.

— Вы не поняли, — спокойно продолжил Робеспьер, снова усаживаясь, но на этот раз рядом с Давидом. Он взял руку художника в свои руки. — Мой дорогой друг, я знаю, что вы преданы революции. Но вы не знаете, что такое шахматы Монглана. Они являются эпицентром бури, которая свергнет монархию по всей Европе, поможет сбросить ярмо навсегда!

Робеспьер встал, подошел к буфету и налил себе бокал портвейна, затем продолжил:

— Возможно, если я расскажу вам, каким образом я попал в Игру, то вы поймете… Потому как идет Игра, мой друг, — опасная, смертельная игра, которая уничтожит саму власть королей. Шахматы Монглана должны быть собраны в руках тех, кто, подобно нам, использует мощное оружие, чтобы поддержать добродетели, провозглашенные Жаном Жаком Руссо. Именно он ввел меня в Игру.

— Руссо! — в ужасе прошептал Давид. — Он искал шахматы Монглана?

— Филидор знал его, я тоже, — ответил Робеспьер, извлекая из кармана листок бумаги и оглядываясь кругом в поисках карандаша.

Давид покопался в мусоре на буфете и извлек оттуда пастель. Робеспьер продолжил, одновременно делая какой-то набросок на бумаге:

— Я встретил его пятнадцать лет назад, когда был молодым юристом, приглашенным в Генеральные штаты в Париж. Я услышал, что тяжелый недуг заставил известного философа Руссо остановиться в городских предместьях. Наскоро договорившись о встрече, я вскочил на коня, чтобы навестить человека, в шестьдесят шесть лет создавшего закон, по которому все будут жить в будущем. То, что он поведал мне в тот день, без сомнения, определило мою судьбу. Возможно, ваша жизнь теперь также изменится.

Давид сидел молча. За окнами взмывали в темное небо фейерверки, похожие на цветы хризантем. Робеспьер склонил голову над своим чертежом и начал рассказ.

История законника

В сорока пяти километрах от Парижа, неподалеку от городка Эрменонвиль, находились владения маркиза де Жирардена, где Руссо и его любовница Тереза Левассёр с середины мая 1778 года гостили в отдельном доме.

Наступил июнь, погода стояла благотворная, аромат свежескошенной травы и цветущих роз наполнял луга вокруг шато маркиза. Во владениях де Жирардена было озеро, а посередине его — островок, называемый Тополиным островом. Там я и нашел Руссо. На великом философе был костюм мавра, который, как я слышал, он носил всегда: свободный восточный халат пурпурного цвета, зеленое с бахромой покрывало, красные туфли с загнутыми кверху носами, отделанная мехом шапка а на плече — сумка из желтой кожи. На смуглом лице Руссо застыло напряженное выражение. Этот оригинальный и загадочный человек, казалось, двигался между деревьями по берегу под музыку, которую слышал лишь он один.

Перейдя через мост, я приветствовал его, хотя мне и не хотелось мешать его сосредоточенным раздумьям. Хоть тогда я этого и не знал, Руссо готовился к своей собственной встрече с вечностью (эта встреча наступила всего лишь несколькими неделями позже).