Восемь

Мирей стала рассматривать фигуры, вырубленные в скале. Все они, кроме Белой Королевы, изображали мужчин. Вдруг с ее глаз словно упала пелена, и Мирей увидела их совершенно иначе. Это были вовсе не мужчины, занятые непонятными делами, — это был один человек. Статуи изображали его действия последовательно, шаг за шагом. Повинуясь взмаху жезла Белой Королевы, он двигался по стене, переходя из одной стадии в другую, в точности как те круглоголовые люди, которые вышли на сушу в облике рыб. Сначала человек надевал на себя некие ритуальные одежды — впрочем, возможно, вовсе не ритуальные, а защитные. Затем он двигал руками рычаги, словно рулевой у штурвала или аптекарь, склонившийся над ступкой. И в конце концов, после долгого пути, когда великий труд был завершен, мужчина поднялся со своего кресла и присоединился к Белой Королеве, коронованный в награду за свои усилия священными витыми рогами Марса — бога войны и разрушения. Он сам стал богом.

— Я поняла, — вслух сказала Мирей, и звук ее голоса эхом отразился от каменных стен и дна бездны, дробящих солнечный свет.

И в это мгновение она почувствовала первый приступ боли. Схватки усиливались. Шахин подхватил девушку и помог ей лечь на землю. Она вся была покрыта холодной испариной сердце ее билось неровными толчками. Шахин снял свои вуали и положил руку ей на живот, когда следующая судорога сотрясла ее тело.

— Время пришло, — мягко сказал он.

Тассилин, июнь 1793 года

С высокого плато над Тамритом Мирей могла видеть дюны на тридцать километров вокруг. Ветер трепал ее волосы цвета красных песков. Мягкая ткань халата была приспущена, Мирей прижимала к груди ребенка. Как и предсказывал Шахин, у нее родился мальчик. Она назвала его Шарло, как сокола. Ребенку было почти шесть недель от роду.

На горизонте появились крошечные фонтанчики красного песка — всадники со стороны Бахр-эль-Азрак. Прищурившись, Мирей сумела различить четырех человек верхом на верблюдах, они скользили вниз по подветренному склону дюны подобно щепкам, подхваченным океанской волной. Горячее марево, поднимавшееся над пустыней, делало фигурки размытыми.

Им понадобится почти целый день, чтобы добраться до Тамрита, спрятанного глубоко в лабиринте ущелий Тассилина. Однако Мирей не собиралась дожидаться прибытия всадников. Она знала, что они придут за ней, почувствовала их приближение много дней назад. Поцеловав своего ребенка в лобик, она завернула его в мешок, висевший у нее на шее, и стала спускаться с горы — ждать письма. Может, его привезут и не сегодня, но так или иначе оно придет скоро — письмо от аббатисы Монглана, в котором будет написано, что Мирей может возвращаться.

Волшебные горы

Что есть будущее? Что есть прошлое? Кто мы? Что за магический поток окружает нас и скрывает вещи, которые нам так необходимо узнать? Мы живем и умираем среди чудес.

Наполеон Бонапарт

Горы Кабил, июнь 1973 года

Итак, мы с Камилем отправились в Волшебные горы. В путешествие по Кабилу. Чем глубже мы проникали в эти дикие места, тем больше я теряла ощущение реальности.

Никто точно не знает, где Кабил начинается и где заканчивается. Этот лабиринт скал и расселин раскинулся между рекой Меджерда к северу от Константины и Ходнасом под Буирой; эти многочисленные отроги Высокого Атласа — Большой и Малый Кабил — тянутся на тридцать тысяч километров и заканчиваются отвесными утесами на морском берегу неподалеку от Беджаии.

Камиль вел свой черный министерский «ситроен» по разбитой грунтовой дороге. По обе стороны возвышались величественные колоннады древних эвкалиптов, а впереди вздымались синие горы — увенчанные снеговыми шапками, загадочные, волшебные. Но прежде чем попасть в горы, надо было миновать Тизи-Узу. Эта широкая долина сплошь заросла диким алжирским вереском. Тяжелые бутоны фуксии колыхались от каждого дуновения ветерка, и казалось, будто по долине перекатываются лиловые волны. От них исходил густой волшебный аромат.

Дорога шла по берегу реки. Улед-Сибу несла свои чистые синие воды между зарослей вереска высотой по колено. Извилистое русло этой реки тянется в направлении Кап-Бенгута примерно на четыреста пятьдесят километров. По весне в горах тает снег, вода питает Улед-Сибу, а река орошает долину Тизи-Узу в течение всего жаркого лета. Трудно было представить, что мы находимся всего в сорока километрах от туманного побережья Средиземного моря, а в ста пятидесяти километрах к югу от нас начинает самая большая пустыня в мире.