Воровской общак

Тем временем Влас, уже не обращая внимания на реплики Савелия, продолжал свой рассказ:　

— Совершив побег, я вновь прибыл в распоряжение Савелия. За побег я был ему благодарен, поэтому согласился возглавить операцию, предложенную им, по похищению дочери бизнесмена Арканова. Операция нам удалась. Мы дочь у Арканова похитили. Он дал нам за нее выкуп в один миллион долларов. Четыреста кусков Савелий дал нам в качестве платы за работу, а остальные шестьсот тысяч долларов я передал Савелию как своему хозяину…　

Опустив голову, обхватив ее ладонями, раскачиваясь из стороны в сторону, как будто у него болели зубы, Савелий со стоном произнес:　

— Что ты делаешь? Что ты говоришь? Зачем ты так поступаешь?　

— Мы же договорились играть без дураков, — напомнил ему Влас. — Благодаря тебе я поумнел и поступаю именно так.　

Беседа между Савелием и Власом теперь шла не на повышенных тонах, а спокойно. Кладченко ее не прерывал, так как она представляла для него оперативный интерес.　

— Я хотел, чтобы ты сказал правду только о похищении дочери Арканова, — пояснил Савелий Власу.　

— А за заказанные тобой и совершенные мной убийства я должен один отвечать? Ты это считаешь справедливым? Кто, как не ты, угробил мне жизнь и посадил меня на парашу? Так будь добр, наберись смелости и вместе со мной по-честному раздели наш общий грех. Представь себя в моей шкуре, когда я весь грех взял на себя, как мне было тяжело, а ведь ты тогда меня не поддержал…　

К концу очной ставки Савелий растерял прежний гонор и уверенность в себе. Его теперь мало интересовал эпизод по похищению заложницы Власом. Он с удовольствием взял бы его полностью на себя, лишь бы не отвечать за свои ранее совершенные преступления. Сейчас он всей своей утробой почувствовал, что ему от заказных убийств, исполнителем которых был Влас, не открутиться. На их фоне похищение Аркановой выглядело детской шалостью.　

Он знал, что после очной ставки менты проведут целую серию арестов членов его группировки, каждый из которых постарается, как поступил Влас, убедить следователя и суд, что именно он был организатором и вдохновителем всех совершенных ими преступлений, большая часть добычи от которых оседала в его карманах.　

«В том качестве, в каком я сейчас нахожусь, я никому из своей братвы не нужен. Я для них балласт, который пловца тянет на дно. А Влас-то как разговорился! Его тоже можно понять. Он уже паровозом ходку за меня тянул. Снова в таком качестве ему не хочется быть, потому что на следующем витке судебного наказания его поджидает вышка. Не буду больше с ним бакланить, пускай живет», — определившись, подумал Савелий, успев решить трудную для себя задачу до вопроса следователя, который тот задал ему:　

— Вы слышали показания Зипунова?　

— Да.　

— Как вы относитесь к ним? Правду он сказал или оговорил вас?　

— Показания Зипунова я полностью подтверждаю. Действительно, я заказывал Власу, кого мне надо было ликвидировать. Он их ликвидировал, а я за эту работу производил соответствующую плату. Все остальные преступления, которые он или я совершали, — это такая мелочь, что я не хочу даже на ней останавливаться.　

Подписав свои показания в протоколе очной ставки, Савелий обратился к Кладченко:　

— Очная ставка между мной и Власом закончилась?　

— Можно сказать, что да, — подтвердил Кладченко, довольный, что следственное действие дало такой хороший результат. Уже сейчас он видел судебную перспективу данного уголовного дела. Он пожалел, что такое интересное дело ему придется передавать в прокуратуру.　

— Вы разрешите мне на прощание пожать Власу руку?　

— Если тот не возражает, — ответил Кладченко.　

Влас не возражал пожать Савелию руку, хотя бы потому, что тот мужественно признался в преступлениях, которые они вместе совершили. Но вместо пожатия Савелий неожиданно сильно ударил его кулаком в лицо. Если бы не стоящий сзади милиционер, поддержавший Власа, тот непременно свалился бы на пол.　

Ни Савелий, ни Влас не предприняли попытки продолжить драку. Влас знал, за что Савелий его ударил. Он считал, что Савелий имел право на такое проявление своего неудовольства его лживыми показаниями, оговором себя в групповом похищении Аркановой.　

А Савелий обрел прежний покой и уверенность в себя. Дав показания, он тем самым определился в дальнейшей своей тактике поведения. У него в голове уже не осталось места для сомнений и колебаний.　

Савелий больше не имел возможности ударить Власа, так как между ними стояли два милиционера. Улыбнувшись, как будто между ним и Власом ничего не произошло, он сказал:　

— Купил ты меня здорово, Влас, но я на тебя не обижаюсь. Если хочешь остаться в живых, то никого из наших больше не выдавай…　

— Ты сам бы свою коробочку меньше раскрывал, возможно, тогда и другие бы тебя не тронули, — заметил Влас.　

Больше им милиционеры не дали возможности говорить, так как они по просьбе Кладченко вывели Власа из кабинета и отконвоировали в дежурную часть, откуда дежурный препроводил его в камеру ИВС.　

После завершения очной ставки в кабинете Кладченко, кроме него, остались Савелий и его защитник Никонова Галина Анатольевна.