Ворошилов

В мае 1923 года вместе с М. И. Калининым он совершает поездку по округу. Цель ее — «установление более тесной связи с горскими республиками, ознакомление со структурой и работоспособностью советского аппарата в этих республиках и областях, выяснение финансового и налогового дела». Четыре дня комиссия была в Дагестане. Побывав на строительстве 75-верстного канала имени Октябрьской революции, Ворошилов отмечает полное отсутствие технических средств. В Горской республике он осматривал предприятия по добыче цинка, винодельческий завод и восстановительные работы на Военно-Грузинской дороге… Особое впимание командующего округом привлекали случаи бандитизма. К тому времени в остальных районах округа бандитизм был уже на исходе, но в Дагестане и Горской республике постоянно жаловались на налеты чеченцев. «В мое присутствие, — писал Ворошилов, — когда мы ночевали на станции Чир-Юрт, было совершено нападение на соседнюю станцию Хасав-Юрт, причем было убито 2 кондуктора, ранен дорожный мастер и ограблен товарный поезд. Такие налеты совершаются чуть ли не ежедневно, то в одной, то в другой местности…».

Далее в докладе Ворошилов описывает инцидент в Дагестане. Руководители Кизлярского округа для борьбы с бандитизмом вознамерились было вооружить ногайцев. Ворошилов осуждает это решение как ошибочное и сообщает, что «если бы Чугуев (местный работник. — В. К.) вооружил 12 тысяч ногайцев и караногайцев и оставил безоружными 60 тысяч казаков, то, естественно, у казаков можно было бы получить резко враждебное отношение по отношению к Советской власти, как вооружающей туземные народы против русского населения…».

В сутолоке будней Ворошилов не забывает: надо учиться. Теперь, когда его судьба навсегда (он в этом уверен) связана с армией, нужно много, очень много знать о военном деле, военном искусстве. Ему, уже перешагнувшему рубеж 40 лет, после которого не каждый человек хочет и может учиться, надо много и серьезно читать, систематически пополнять недостаток военного образования. Тем более что положение Красной Армии, несмотря па окончание войны, оставалось тяжелым.

Разрушенная, разоренная, истощенная войной страна не могла, конечно, содержать в мирное время большую армию. Уже с декабря 1920 года началась демобилизация военнослужащих старших возрастов. Сопряженная с весьма существенными затруднениями, демобилизация растянулась на несколько лет и завершилась лишь к концу 1924 года: Советские Вооруженные Силы уменьшились в 10 раз — с 5,5 миллиона до 562 тысяч человек.

Это был нижний возможный предел. Теперь Красная Армия насчитывала на 183 тысячи бойцов меньше, чем армия Франции — самая сильная в Европе, и на 17 тысяч человек меньше, чем армия западных соседей — Польши, Румынии и Прибалтийских стран, вместе взятых. Если во Франции на 10 тысяч населения имелось 200 солдат, в Румынии — 95, в Польше — 93, в Эстонии — 123, то в СССР на то же число населения приходился лишь 41 солдат. К тому же территория СССР, протяженность ее границ, которые надо было охранять от многочисленных врагов, не шли ни в какое сравнение с границами и территорией названных стран[34].

Сокращение армии требовало не только уменьшения количества частей и соединений, уменьшения аппарата, но и коренных изменений в организации армии, в методах обучения призывного контингента. И здесь партия, руководимый Лениным ЦК вновь натолкнулись на сопротивление Троцкого и его сторонников.

Основные направления строительства Вооруженных Сил в мирное время были указаны еще в специальном решении X съезда партии. Но Троцкий, возглавлявший РВС, и его ставленники в центральных воепных учреждениях не только не выполняли этих решений, но повели с ними борьбу. Троцкий считал невозможным применение марксизма к военному искусству, военному строительству, он отрицал необходимость изучения опыта гражданской войны, охаивал этот опыт. В практической деятельности Троцкий пытался изолировать Красную Армию от влияния и руководства партии, намеревался сделать ее орудием своих честолюбивых замыслов. Позже Ворошилов писал: «Внутрипартийная борьба 1923–1924 гг. характерна тем, что Троцкий вместе с рядом своих единомышленников — военных работников, увлеченный борьбой против партии, проглядел внутриармейские проблемы, вставшие перед нами во всей своей остроте. Красная Армия, перешедшая к этому времени на мирное положение, переживала внутренний кризис. Ее организационная структура, внутренний уклад, проблемы командных и политических кадров, комплектования, обучения, вооружения, снабжения — все они не находили своего разрешения, не встречали внимательного изучения со стороны тех, кому надлежало этим заниматься. Им было не до этого…»