Ворошилов

21 апреля Конармия сосредоточилась северо-западнее Ростова и отсюда двинулась на запад. Под ласковыми лучами весеннего солнца по раздольной степи, знакомой Ворошилову с того момента, как он стал помнить себя, едут конармейцы навстречу новым боям и новой славе. Несколькими колоннами льется по степи конница, грохочут знаменитые пулеметные тачанки, щеголевато нахлестывают упряжки ездовые. Зрелище и внушительное, и пестрое. В колоннах можно увидеть буденновцев во всевозможном обмундировании: от старых русских шинелей и кавказских бурок до немецких мундиров и английских френчей. Встречаются бойцы и без военной формы, просто в рабочих и крестьянских костюмах. Что поделать: Республика Советов бедна, она не может еще одеть своих защитников в одинаковую, добротную, новую армейскую форму. Впрочем, форма не так уж и важна.

Столь же колоритны и лошади под кавалеристами, всевозможных пород и мастей: и вышколенные кавалерийские, и рысистые, и тяжелые ардэны, и добрые обозные, чистокровные и полукровные жеребцы, по временам — и матки с лошаками. Седла тоже разные: офицерского образца, казачьи, драгунские, канадские. Отделка и украшения самые различные.

Вооружение буденновцев более единообразно: винтовки или карабины, шашки, револьверы. Пик мало, они не в почете у бойцов. Любимое их оружие ближнего боя — револьверы. Стрельба с коня на полном скаку — обычное дело в Конармии. Не последними стрелками числятся в Конармии и сам командарм, и член Реввоенсовета.

Пестр и людской состав армии: в большинстве это русские и украинцы, главным образом уроженцы южных областей России, но есть калмыки и немцы, татары и латыши, сербы и венгры… Вся эта многоликая, казалось бы, имеющая мало общего масса людей объединена единым революционным духом, сознанием общности справедливого дела, ради которого приходится проливать чужую и свою кровь, и единой волей командиров — Буденного и Ворошилова.

Высокий моральный уровень, отличный боевой дух конармейцев, спешащих навстречу неизвестности, навстречу тяжелым и опасным боям, еще более усиливаются благодаря радостным встречам, которые они испытали на своем пути с Кубани. Репутация Конармии у трудящихся страны уже огромна. Во всех городах и селах, через которые следует армия, на улицах шпалерами стоят люди, взрослые и дети, приветствуя буденновцев. Хорошо встречал Конармию Ростов, но особенно памятен Екатеринослав: весь он был украшен флагами, транспарантами, приветственными лозунгами, десятки тысяч людей стояли на тротуарах, букеты цветов летели под копыта лошадей из окон, с балконов и крыш. На торжественном вечере Буденного и Ворошилова буквально завалили цветами.

Но не все и не всюду ждали Конармию с любовью и радостью. На Украине, еще до подхода к Екатеринославу, первыми, с кем переведались конармейцы языком оружия, были махновцы. При подходе двигавшихся широким фронтом дивизий к Гуляй-Полю, «столице» Махно, бандиты всполошились. Не могло быть и речи об организованном сопротивлении, в столкновениях с буденновцами 28–30 апреля бандиты не выдерживали и десятиминутного боя, несли большие потери и разбегались. Тогда Махно применил испытанное средство: разделив банду на мелкие отряды, он со своими основными соратниками уклонился от прямой встречи с армией Буденного.

У Конармии не было времени окончательно расправиться с махновцами: 25 апреля польские войска начали наступление, малочисленные дивизии 12-й и 14-й армий, оборонявших Украину, не могли их остановить, и положение ухудшалось с каждым днем. 6 мая польские войска захватили Киев. Конармии следовало спешить, спешить…

Переправившись на правый берег Днепра, буденновцы основательно потрепали и петлюровских бандитов. С этими было проще, чем с махновцами: и по численности их банды были меньше, и вооружены они были хуже, и атаманы их были поплоше, да к тому же атаманы эти грызлись друг с другом как голодные собаки. Националистические атаманы находились в услужении у белополяков, и банды их образовывали своего рода сторожевое охранение перед боевыми порядками польских войск. Командование последних имело сведения о приближении Конармии и готовилось к встрече. Впрочем, польские генералы и в первую очередь сам Пилсудский, не верили в возможность успешного использования крупных конных масс в современной войне. Пилсудский даже называл Конармию «стратегической нелепостью». В этом нет ничего удивительного, Пилсудский только следовал установившимся взглядам на роль конницы. Впоследствии немецкий исследователь фон Фор писал: «По существу (в мировую войну), не было ни одного военачальника, который имел бы доктрину вождения больших масс конницы и который осмелился бы эту доктрину применять. Единственный, кто посмел, был генерал русской кавалерии, без образования, вышедший из рядовых, генерал Буденный. Он достиг потрясающего успеха…»