На февральско-мартовском пленуме было сделано несколько докладов. Выступили высокие государственные и партийные функционеры, в их числе Молотов[272], Каганович[273], Ежов. Смысл большинства выступлений сводился к тому, что страна наводнена «шпионами, диверсантами и вредителями», пролезшими на самые высокие посты. Жёсткой критике подверглись бывшие партийные оппозиционеры, вчерашние соратники нынешних обличителей; они обвинялись в том, что ещё в начале 1930-х годов намеревались силой захватить власть, образовали общий блок «троцкистов», «зиновьевцев» и «правых», встали на путь террора и сотрудничества с «зарубежными фашистами».
С большой разоблачительной речью военных оппозиционеров 2 марта 1937 года выступил на пленуме К. Е. Ворошилов:
«Товарищи, доклады тг. Молотова и Кагановича, вчерашнее выступление т. Ежова и последующих товарищей со всей ясностью, как прожектором, осветили, как наши враги глубоко проникли в поры нашего социалистического хозяйства и государственного аппарата. Враг выбирал наиболее чувствительные места нашего социалистического строительства, наиболее важные пункты для того, чтобы, изнутри поражая самые чувствительные нервные узлы, в этих пунктах наносить вред всему нашему государственному строительству. НКПС, Наркомтяжпром, лёгкая промышленность, пищевая промышленность и другие наркоматы — все они, к сожалению, были, и я думаю, что и продолжают быть, поражёнными вредительской работой троцкистов, японо-немецких шпионов, диверсантов и наших классовых врагов.
<...> Теперь разрешите перейти к моему ведомству. Лазарь Моисеевич перед тем, как мне сюда идти, сказал мне: “Посмотрим, как ты будешь себя критиковать, это очень интересно”
Но положение моё, Лазарь Моисеевич, несколько иное, чем положение, предположим, Ваше, не только потому, что я представляю армию, это тоже имеет кое-какое значение, но то, что у нас в рабоче-крестьянской Красной армии к настоящему моменту, к счастью или к несчастью, а я думаю, что к великому счастью, пока что вскрыто не особенно много врагов народа. И они несколько иное место занимают в рядах всех врагов, которые вскрылись органами НКВД в других наркоматах...
...Троцкий в прошлом, ещё в 1920—1921 годах, когда он пошёл походом, открытым походом на Ленина, на нашу партию, он пытался опираться тогда на кадры армии. Он считал, что имеет в армии достаточно прочную базу... но он просчитался.
<...> К 1923—1924 годам троцкисты имели, как вы помните, а вы обязаны помнить, за собой почти всю Москву и военную академию целиком, за исключением единиц, которая была за троцкистов. И здешняя школа ЦИК, и отдельные школы — пехотная, артиллерийская и другие части гарнизона Москвы — все были за Троцкого.
Интересно товарищам немного напомнить потому, что многие товарищи в то время не были членами ЦК. В тот момент, в конце 1923-го и начале 1924 года, Троцкий пошёл в бой с нашей партией, и он фактически армию свёл на нет. Армии как боевой силы и государственной силы не было. Он больше всего думал о том, чтобы рассадить своих людей и заниматься подготовкой свержения партийного руководства. Сама армия как боевая сила тогда полностью отсутствовала. Если вы развернёте протоколы пленумов 1923—1924 годов, февральского и апрельского пленумов 1924 года, вы увидите, что там в выступлениях Гусева... Сталина и всех других товарищей констатировался полный развал, отсутствие Красной армии. Но зато были крепкие отдельные группы троцкистов, которые вели ожесточённую, дикую борьбу с партией. Повторяю, что Троцкий просчитался и был разбит, но... он оставил за собою довольно основательные кадришки... К этим кадрам относятся те господа, которые ныне себя проявили снова уже на новой основе, в иных условиях активности хотели сделать ещё одну вылазку теперь или немножко позже, но снова хотели попытать свои силы в борьбе с нашей партией.