Воронка

— Спокойно, господа, еще целая минута.

Эта минута казалась часом и нервировала всех, но в военной науке это очень важно, ведь немцы всегда отличались своей педантичностью. Наконец минута прошла, майор взобрался по лестнице и, свистя на всю траншею в свисток, взмахом руки ознаменовал начало атаки. Словно втекающая под дверь вода, солдаты взобрались на бруствер, и одной шеренгой, одновременно первая линия побежала в сторону укрепленного пункта Биаш. Весь батальон выбрался из своей норы, в которую он был заключен. Из последних сил измотанные бойцы, держа винтовки наперевес, бежали в сторону своей цели, как вдруг из ближайшего же дома отозвался очередью пулемет, и в случайном порядке немецкая пехота начала падать замертво. Эта лавина бежала прямо на Вернера и Франсуа, словно стадо буйволов, разрушающих все на своем пути.

— Господи, наша атака, — с растерянностью проговорил Вернер. Издалека слышались крики и стоны, захлебывания и проклятия в адрес врага.

— Твою… Вот и посидели, только чая не хватало, — с незнанием и бурчанием ответил Франсуа.

Французы понимали, что Биаш является главной целью немцев, и передислоцировали туда целый батальон, который в эту секунду поднялся в контратаку на солдат Райнера.

Вернер и Франсуа находились между двух огней, и столкновение через минуту было неизбежным.

— Примкни штык, парень, — напомнил Франсуа.

Вернер начал искать вокруг себя штык и полностью растерялся от приближающейся схватки. Спроси в этот момент его имя, оно было бы последним, что он вспомнил бы. У него была всего минута, чтобы запомнить ночную беседу, все советы Франсуа, вспомнить его рассказ о мальчишке из Вердена, который погиб из-за своей неопытности и боязни. В эту секунду надо было проявлять характер, который до этого сидел где-то глубоко в душе. Это надо было сделать сейчас, в данный момент, а не когда захочется или когда будет настроение. Хочешь ты или нет, но ты примешь правила игры, которые установила мать-природа, или ты умрешь. Вернеру надо было встать и проявить те качества, которые он никогда не проявлял ранее. В обычной и мирной обстановке люди меняются годами, проходя консультации с психологами, да и то не у всех получается, а здесь всего минута — и нужно принять то решение, к которому ты никогда не готовился. Словно выйти на сцену перед многотысячным стадионом, зная, что ты не умеешь петь, и опозориться — ведь не каждый решится на это. Пришёл час действовать, а не предаваться сладким мечтам. Если в этот момент он не встанет и не соберется, то никогда не узнает тех вещей, о которых до сего момента и не догадывался. Если он не соберется, то так и не узнает, что Агнет никогда не была девушкой Хайнца и всегда противилась его ухаживаниям. Если он не встанет и не будет сражаться, то так и не узнает, что автором любимой книги его будущего внука был человек, сражавшийся против него в этой битве. Если он сейчас не встанет, то он не вспомнит в будущем президенте Франции пленного, с которым ему пришлось общаться. Если он не встанет, то не увидит это место через много лет. Он так и не поймет многих вещей, о которых ему говорил Франсуа, он не поймет эту жизненную философию, он не познает цену потерям. Если он сейчас не встанет, то никогда больше не увидит Агнет, хотя в эту секунду он о ней и не думал. Если он не встанет, то тьма навсегда поднимется перед его глазами, и никогда больше он не увидит света, никогда больше он не сможет радоваться утреннему солнцу. Если он не решится сейчас собраться, то все потемнеет, потемнеет навсегда.

Немецкие и французские солдаты, словно волна об волнорез, столкнулись в нескольких десятках метров от воронки Вернера, и завязалась страшная рукопашная, не на жизнь, а на смерть. Людская масса стала перемещаться ближе к траншее, и через несколько секунд Вернеру предстояло убить или быть убитым.

— Удачи, Вернер, — улыбнулся Франсуа и выскочил из воронки для участия в сражении.