Вороний закат

Третий явился, как нарастающая головная боль, как песчаная буря. Спящий, связанный с Акрадием, лежал совсем близко, под самой поверхностью. Он выжидал, желая вырваться из заточения и развернуться во всей своей мощи. Если Безымянный и Глубинный король были взбесившимися, брызжущими слюной псами, то Спящий походил на медленный неумолимый прилив, готовый все смыть на своем пути.

А еще я ощутил четвертую силу – женщину из золота, отчего-то остающуюся со мной даже спустя столько лет.

Злоба бессмертных, постыдная и мелкая, заставляла их непрестанно ссориться, унося при этом жизни тысяч ни в чем не повинных людей. Моя же злость родилась не из обид и капризов. Она обрушилась на меня растаявшим водопадом, потоком внезапного осознания.

В рычании бессмертных не было силы и магии, только ненависть – жалкая, унылая, опасная для меня не более, чем вздорный котенок. Недобоги, увидевшие друг друга впервые за столетия, шипели, брызгали слюной по всему миру, увечили его. Ничтожества.

– Нет! – воскликнул я, отвергая их.

Зачем они воплощению перемен? Обвившая меня розовая нить лопнула. «Малыши», составлявшие почетную гвардию Акрадия, разлетелась, будто сбитые кегли.

– Теперь мне ясно, кто ты и откуда, – сказал я императору. – Ты – голод, пустота, тянущаяся ко всему живому, но не способная насытиться. Но голод – это ничто, отсутствие сущности. При всей твоей ярости, при всем твоем бахвальстве ты не сможешь меня удержать.

Я скорее хрипел, чем говорил.

– Да, не сможешь! Не смогут и Безымянные.

– Ты не в состоянии противиться мне! – взревел Акрадий.

Его крик летел над пустыней, и драджи, лязгая доспехами, валились на песок, хватались за головы.

– Твои силы исчерпаны! Я – не просто голос. Я – миллион жизней. Я – армия, готовая сокрушить твою последнюю надежду. Ты будешь служить мне! Все будут мне служить!

Угрозы Глубинного короля показались легким летним ветерком.

– Я знаю, чему служить. И уж точно не тебе.

– Ты – ничто! Даже твой господин тебя предал! – завопил ошалевший Акрадий.

Наверное, он уже верил в свое бесконечное могущество, провозгласил его мировым законом. Глубинные короли подчинились ему, да и все остальные тоже. А смертный посмел возразить.

– Воронья лапа – придурок, – заявил я. – Но и он стоит больше, чем ты и вся твоя камарилья.

– Интересно, что бы сейчас подумал Нолл? – глумливо процедил Акрадий. – И что сказала бы Светлая леди про воронью верность?

Я встряхнулся, будто выскочивший из бурного океана пес. Мир за стенами пещеры закружился, перед глазами заплясали огни. Трещины в небе заполыхали от едва сдерживаемого пламени. Морок проходил сквозь меня, наполнял, норовил присвоить – как джиллингов, дульчеров и прочих кошмарных существ, с которыми я так долго боролся. Вот и все, я сделал себя частью безумия. Не пригрезился ли мне разговор с Акрадием, не навеял ли его Морок, дабы еще сильнее привязать меня? За что уцепиться, где отыскать реальность?

Я сидел, уткнув голову в колени, а Морок тек во мне, завладевая рассудком. Вокруг расстилалась черно-красная пустыня. Все направления, куда ни глянь, были северными. Всюду находились возможности и различия, хаотические миазмы ослепительного ничто, способного стать чем угодно согласно вере и воле. По щекам моим текли слезы. Я не знал, ни чьи они, ни откуда взялись. Я слишком многого не знал. Постепенно приходило понимание того, как устроен мир, но без цели все это казалось бессмысленным и неважным. Уподобившись неживому, я перенял его бездушие, хаос и тлен.

В небе клубились облака, плотные, густо-лиловые, набухшие от влаги. Таких я еще не видел. Можно было бы остаться в безопасной пещере, раствориться в Мороке, лежать, пока не истлеет плоть и кости не срастутся с камнями. Не испытывать страха, не выходить в полный опасностей мир, где призраки минувшего пытали меня, долбили шипастыми клювами, будто стервятники – труп.

– Но ты должен узнать правду, – заметила Ненн.

– Правду? – Я едва не поперхнулся этим словом. – Но ее нет! Нет ничего, кроме хаоса. Сплошной абсурд, бессмысленная жизнь, полная мук и ведущая только к смерти. Мне не нужна правда.

– Поверь, нужна, – Ненн рывком подняла меня на ноги.

Снаружи зашипели на разогретой земле первые капли черного дождя.

– А если я не хочу знать правду?

– Наши желания не так уж много значат. Пора узнать. Иначе дела своего ты не завершишь.

– Дождь – это ведь память Нолла, – сказал я. – История Вороньего мора.

Ненн кивнула и вышла из пещеры. Ну что же, да, время пришло.

– Ты готов?

– Наверное, – нерешительно ответил я и сделал шаг наружу под черный ливень.

Глава 33

Сначала я ничего не почувствовал: моя кожа задубела, покрылась чешуей, привыкла к отраве Морока. Я раскинул руки и отдался дождю.

Затем пришла боль. Сперва закололо, защипало, а потом стало жечь, будто огнем. Мелькнула мысль, что я совершаю чудовищную ошибку. Но, голый по пояс, я продолжал стоять, запрокинув голову и закрыв глаза. Пусть льет и жжет. Нолл посоветовал спросить небо. Значит, надо спросить. Но выдержу ли я испытание?

Сейчас узнаем.