Воронята

— Извини. Мне следовало сказать тебе, что я собираюсь делать то, что ты не хотела, чтобы я делала.

Мора произнесла:

— Это было не столь удовлетворяюще, как я себе представляла.

Кайла поймала Блу за запястье снова, и на мгновение Блу испугалась, что Кайла могла бы почувствовать уровень странности, который окружал поиски Гэнси. Но та просто сделала последний глоток своего напитка и промурлыкала:

— Несмотря на свои прогулки, не забудь про нашу ночь кино в пятницу, Блу.

— Наша… ночь… кино… — повторила Блу.

Брови Кайлы застыли.

— Ты обещала.

Один беспорядочный момент Блу пыталась припомнить, когда она вообще говорила про ночь кино с Кайлой, а затем до нее дошло, о чем на самом деле шла речь: беседа несколько дней назад. О том, чтобы обыскать комнату Нив.

— Я забыла, что мы решили на этой неделе, — ответила Блу.

Мора крутила бокал с напитком, который выглядел почти полным. Она всегда больше предпочитала смотреть, как пьют другие, чем делать это самой.

— Какое кино?

— «Даже гномы начинали с мелкого», — тут же ответила Кайла. — Оригинальное немецкое название: «Auch Zwerge haben klein angefangen».

Мора вздрогнула, Блу не могла сказать, было ли это он фильма или от акцента Кайлы. Она сказала:

— Тем лучше. Нив и я уйдем тем вечером.

Кайла подняла бровь, а Персефона перебирала подвязку на своих кружевных чулках.

— Что вы делаете? — спросила Блу. Ищете моего отца? Гадаете на водоемах?

Мора прекратила вращать свой напиток.

— Не тусуйся с Гэнси.

По крайней мере, Блу могла все еще быть уверена, что ее мама никогда не стала бы лгать ей.

Ей просто совершенно нечего было сказать.

28

— Почему церковь? — спросила Блу с пассажирского кресла Камаро. Прежде она никогда не ездила на переднем сиденье; ощущение автомобиля, состоящего из нескольких тысяч частей, которые могут лететь, было более выраженным.

Гэнси, который удобно устроился за рулём, в дорогих солнцезащитных очках и топ-сайдерах[36], не спешил с ответом.

— Я не знаю. Потому что она на энергетической линии, но это не… что бы не значил этот Энергетический пузырь. Я должен узнать больше о нём, прежде чем мы вернёмся.

— Просто, мы как будто идём в чей-то дом, — Блу попыталась не смотреть на ботинки Гэнси; она думала лучше о нем, как о человеке, если притворилась, что он не носит их.

— Точно! В точности так это и кажется! — он показал на неё так, как показывал на Адама, когда тот говорил что-нибудь, что он одобрял. Затем положил руку обратно на коробку передач, чтобы остановить ее грохот.

Блу находила это захватывающей идей: деревья — разумные существа, которые могут говорить. Которые знают её.

— Поверни здесь! — скомандовала Блу, когда Гэнси почти пропустил поворот к разрушенной церкви.

С широкой улыбкой он резко крутанул руль и сбросил скорость. С небольшим протестующим шумом резины, машина стала неуправляемой. Когда это произошло, открылся бардачок, и его содержимое вываливалось на колени Блу.

— Почему у тебя эта машина? — спросила Блу.

Гэнси отключил двигатель, но она чувствовала, что её ноги всё ещё вибрируют в такт с ним.

— Потому что это классика, — ответил он чопорно. — Потому что она уникальна.

— Но это кусок дерьма. Разве они не делают уникальную классику, которая не… — Блу продемонстрировала свою точку зрения, несколько раз толкнув дверь бардачка, которая так и не закрылась. Когда она засунула содержимое обратно внутрь и хлопнула дверцей, всё снова вывалилось ей на ноги.

— О, делают, — сказал Гэнси, и она подумала, что его голос немного сорвался. Не настоящий гнев, но ирония. Он положил листья мяты в рот и вылез из машины.

Блу заметила регистрационную запись автомобиля, упаковку полосок древней говядины, а потом она рассмотрела другой объект, который упал её на колени. Это был Эпинефрин — шприц предназначенный для перезагрузки сердца в случае тяжелой аллергической реакции. В отличие от вяленой говядины, срок его действия не истёк.

— Чьё это? — спросила она.

Гэнси уже вышел из машины, он держал измеритель электромагнитной чистоты и потягивался, как если бы он был в машине в течение нескольких часов, а не тридцати минут. Она обратила внимание, что у него были внушительные мышцы рук, вероятно, это связано с наклейкой команды Аглионбая по гребле, которую она заметила на бардачке. Оборачиваясь через плечо к ней, он ответил, не уделяя большого внимания:

— Мое. Нужно повернуть защёлку вправо, когда закрываешь.

Она сделала, как он посоветовал, и, конечно же, бардачок закрылся, Эпинефрин благополучно остался внутри.

С другой стороны автомобиля, Гэнси поднял голову, чтобы посмотреть на тучи: живые существа, движущиеся башни. На самом отдалённом расстоянии, они были почти такого же цвета, как синие края гор. Дорога, по которой они шли, пестрила сине-зелёными пятнами реки, заворачивающей обратно в город. Непрямой свет солнца был специфическим: почти желтый, густой и влажный. Кроме птиц, не было никакого звука, но медленное, далекое рычание грома усиливалось.

— Я надеюсь, погода станет лучше, — отметил он.

Он подошел к разрушенной церкви. Блу было странно видеть Гэнси шагающим. Прогулки для простых людей.