Воронята

«Этого не случится. Он не может попасть в тюрьму из-за меня».

— Ты пил? — повторил полицейский.

— Нет, — ответил Адам. Он все еще нетвердо стоял на ногах; земля искажалась и наклонялась от каждого движения головы. Он знал, что выглядел пьяным. Ему нужно собраться. Только сегодня днем он касался лица Блу. Было чувство, что все возможно, будто мир парил перед ним. Он попытался направить ощущения, но получалось сомнительно. — Я не могу…

— Не можешь что?

«Не могу слышать левым ухом» подумал Адам.

Его мать стояла на пороге, наблюдая за ним и за полицейским, сузив глаза. Адам знал, о чем она думала, потому что у них раньше были такие беседы много раз: «Не говори ничего, Адам. Скажи им, что ты упал. В действительности это ведь и немного твоя ошибка, правда? Мы решим это по-семейному».

Если Адам выдаст отца, все вокруг него разрушится. Если Адам выдаст его, мать этого никогда не простит. Если Адам выдаст его, он никогда не сможет вернуться домой.

Впереди один из офицеров положил руку на затылок Ронана, ведя его к патрульной машине.

Даже не слыша левым ухом, Адам ясно слышал голос Ронана:

— Я же сказал, что понял, чувак. Думаешь, я никогда не был там прежде?

Адам не мог переехать к Гэнси. Он сделал так много, чтобы быть уверенным, когда он съедет, это будет на его условиях. Не Роберта Периша. Не Ричарда Гэнси.

На условиях Адама Периша или никак по-другому.

Адам коснулся левого уха. Кожа горела и болела, и даже без слуха, который бы указал, как близко был его палец к ушной раковине, прикосновение казалось нереальным. Гул в ухе спал, и теперь там было… ничего. Вообще ничего не было.

Гэнси говорил: «Ты не уезжаешь из-за своей гордости?»

— Ронан защищал меня. — Губы Адама были сухими и измазаны грязью. Чиновник сосредоточился на нем, и он продолжил: — От моего отца. Все это… из-за него. Лицо и мое…

Мать уставилась на него.

Он закрыл глаза. Он не мог смотреть на нее и говорить. Даже с закрытыми глазами он ощущал падение, горизонт наклонялся, как будто он наклонял голову. Адаму было плохо от чувства, что отцу удалось выбить что-то значимое сбоку.

И затем он сказал то, чего не мог сказать раньше. Он спросил:

— Могу я… Могу я выдвинуть обвинение?

37

Велк скучал по хорошей еде, которая была в те времена, когда он был еще богат.

Когда он бывал дома, возвращаясь из Аглионбая, его родители никогда не готовили, но они нанимали повара, который мог прийти к ним в любой вечер, чтобы приготовить ужин. Кэрри, так звали шеф-повара, импульсивная, но при этом еще и устрашающая женщина, которая любила все измельчать ножом. Боже, как же он скучал по её гуакамоле.

В настоящее время он уселся на бордюре, теперь уже закрытой станции тех. обслуживания, поедая сухой бургер, который он купил в забегаловке быстрого питания в нескольких милях отсюда; первый бургер из фастфуда за семь лет. Не зная с каким упорством полицейские примутся за поиски его машины, он припарковал автомобиль в недоступном для света фонарных столбов месте и вернулся к бордюру, чтобы поесть.

Пока он жевал, план состоял в том, чтобы привести себя в порядок, а так же план, еще состоял в том, чтобы каким-то образом поспать у себя на заднем сидении автомобиля, и составить еще один план утром. В нем не было никакой воодушевляющей уверенности, да и настроение было на нуле. Он должен был просто похитить Гэнси, теперь, когда Велк об этом размышлял, похищение оказалось не таким простым делом, когда он только планировал его, он не покидал дом с намерением засунуть кого-нибудь в багажник. Он не покидал дом с намерением совершить хоть что-нибудь из того, что он сегодня сделал. Он просто воспользовался подвернувшимся случаем, когда машина Гэнси сломалась. Если бы он рассмотрел этот вопрос так и эдак, он бы, наверное, не стал похищать Гэнси для ритуала, который собирался провести позже, после того, как его сердце окажется на энергетической линии.

За исключением того, что Гэнси никогда не был удобной мишенью; охота на его убийцу стала бы по истине грандиозной. Если подумать, то паренек Периш был бы более подходящей кандидатурой. Никто бы не стал переживать из-за какого-то пропавшего мальчишки, рожденного в трейлере. Однако тот всегда умудрялся сдавать свою домашку вовремя.

Велк мрачно откусил еще один кусок сухого бургера. Ничто не поднимало ему настроения.

Рядом с ним начал звонить таксофон. До этого самого момента, Велк и не представлял, что в подобном месте существуют телефоны как таковые, что сотовые давным-давно оставили не у дел эдакое старье. Он лишь поглядел на другую машину, припаркованную на стоянке, чтобы удостовериться, не ждет ли кто-нибудь другой этого звонка. Другой автомобиль был пуст, но и, судя по его сдувшимся шинам, было понятно, что он был припаркован здесь дольше, чем несколько минут.