Ворона на мосту

– Мыслимо, мыслимо. Азы Истинной магии, нормальные люди с этого, как правило, начинают обучение. О том, что творилось в помещении, может поведать любой находившийся там предмет. А если хочешь знать, что снилось человеку, следует заполучить в свое распоряжение крошечный лоскуток подушки, на которой покоилась голова спящего. Ну или щепку от половицы отодрать, если имеешь дело с любителем дрыхнуть на голом полу вроде тебя. Хотя, конечно, гораздо проще и приятнее работать, имея в своем распоряжении самого сновидца, но так редко получается. В любом случае это сущие пустяки.

– Ладно, – согласился я. – Значит, вот какие вещи теперь следует считать пустяками. Постараюсь это учесть.

– Вот-вот, постарайся. Кстати, этому фокусу я научу тебя с полпинка. По сравнению со всем, что ты уже проделал, это – так, детская забава, хоть и небесполезная, конечно, забава… А пока просто поверь на слово: я имел немыслимое счастье созерцать твое сновидение. Получил море удовольствия, как ты понимаешь. Но мне, конечно, было легче, чем тебе; по крайней мере, я мог прекратить это удовольствие в любой момент. И разумеется, прекратил, как только удовлетворил любопытство. Все это вместе – я имею в виду и твои причудливые отношения с мертвыми магистрами, и тот факт, что я впервые в жизни спас жертву, вместо того чтобы убить, – было настолько необычно, что я вернул деньги трактирщикам, наврал им с три короба: дескать, Безумный Рыбник пока совершенно неуязвим и будет неуязвим еще несколько лет, ничего не поделаешь, надо ждать и терпеть, – а сам принялся за тобой следить. Мне нужно было разобраться, что ты за птица.

– Погодите-ка, – попросил я. – Это, конечно, хорошо, что вы передумали меня убивать. Но я пока не понимаю почему.

– А ты не любишь не понимать, да-да, я помню. Ну и влип же я с тобой! Нет ничего хуже, чем объяснять самые простые и очевидные вещи, а я сегодня только этим и занимаюсь. Ладно, скажем так. У меня было множество возможностей убедиться, что судьба гораздо мудрее меня. С некоторых пор я ей всецело доверяю. И рассуждаю примерно следующим образом: если уж обстоятельства сложились столь причудливо, что я невольно спас жизнь, которую был намерен оборвать, следует присмотреться к человеку и понять, чем он может быть мне полезен. Присмотревшись к тебе, я увидел, что ты словно бы специально рожден для Истинной магии, а значит, мне придется бросать все дела и заниматься тобой – спасать, охранять, приводить в чувство и прочие сомнительные удовольствия в таком роде. Непростая задача. Впрочем, я люблю трудности, так что все в порядке.

– Вы обязаны возиться с каждым, кто имеет способности к Истинной магии? – недоверчиво спросил я.

– Можно сказать и так. Только “обязан” все же не слишком удачное слово. У меня нет строгого начальства, которое устроит мне выволочку, если я не справлюсь. Зато у меня есть внутренняя потребность оберегать каждого, кто рожден для Истинной магии, – думаю, она сродни инстинкту продолжения рода, хоть и не сулит обычных в таком деле наслаждений… Наверное, правильно будет сказать, что я просто повинуюсь велению сердца. Звучит паршиво, как строчка из героической баллады времен вурдалаков Клакков, зато вполне соответствует действительности.

Кажется, именно тогда я понял, что любая фактическая неточность причиняет мне почти физические страдания. Я не мог спокойно стоять и слушать, как мой собеседник громоздит одну ошибку на другую. Мне вовсе не хотелось его перебивать, но я был вынужден вмешаться.

– Такого рода романтический пафос характерен скорее для героических баллад эпохи правления Королевы Вельдхут. А при Клакках в моду вошла нарочитая простота, поэтому фраза “по велению сердца” никак не могла… Да что с вами?

Кеттариец закрыл лицо руками, плечи его тряслись, и я впервые за все время нашей беседы ощутил, что в его ледяной невозмутимости пробита изрядная брешь, хотя я так и не смог определить, какого рода эмоции он испытывает. Ну не рыдает же, в самом деле, из-за пустяковой, в сущности, ошибки, это было бы совершенно немыслимо. Даже специалисты порой путаются, датируя тексты старинных баллад, а уж рядовому читателю и подавно простительно.

Чиффа наконец отнял руки от лица, и я понял, что он хохотал – беззвучно, но от души.

– Прости, сэр Шурф. Я не хотел тебя обижать, но и утерпеть не смог. Ты действительно настоящее чудовище. Или самое прекрасное существо в этом Мире – все зависит от точки зрения. Лично я в восторге, а это главное.

– Ладно, – сказал я. – Не понимаю, что именно вас так восхищает, но это, в сущности, меня не касается.

– Отлично излагаешь, – кивнул он. – Но, если не возражаешь, я все-таки прерву это немыслимое наслаждение. Тебе надо читать книжки, и у меня имеются кое-какие неотложные дела. Кстати, вот что. После того как поймешь, какие книги тебе нужны, не спеши громить орденские библиотеки. Приходи ко мне. Возможно, я обеспечу тебе доступ в лучшую библиотеку Соединенного Королевства. Во всяком случае, попробую.

– А какая – лучшая?

– Узнаешь, когда дойдет до дела. Если, конечно, дойдет.