Ворон. Осколки нас

— Не думай, что я столько лет хранила себя для тебя… — внезапно задвинула моя девственница. — Я пробовала встречаться с несколькими парнями, Кирилл… Просто… Не заискрило… Не случилось… — отодвинувшись, она поджала ноги к груди, обняв себя под коленями.

— А со мной, стало быть, искрит? — самодовольно ухмыльнулся, как голодный хищник, подползая ближе на запах крови.

Алина закатила глаза. Однако щечки зарделись.

— Таких как ты, Лебедева, сжигали! А я, бл*ть, влюбился! — глядя на её обнаженное тело, захлебывался слюной.

— Думала, ты поймешь все в процессе… — осторожно притронулась к ранке на моей нижней губе, — Я тебя укусила… Прости… — не удержавшись, Алина наклонилась и поцеловала место укуса.

Р-р.

— Пустили друг другу кровушки… — накрыв её острые колени ладонями, я принялся медленно разводить ноги в стороны…

— Кирилл… — зажимаясь.

— Покажи! — сипло.

Пришлось надавить, чтобы окончательно раскрыть её перед собой.

— Любимая, замри! — провел по ее бедру ладонью, моментально высекая вереницу острых мурашек на нежной девичьей коже.

Не видел ничего эротичнее…

Торкнуло.

Как первая в жизни выкуренная сигарета. В хламину унесло.

Мой черный лебедь. Лебедева Алина. Осколки. Продолжение ассоциативного ряда напрашивалось само собой…

Зрелище её окровавленной сердцевины… Просто добило.

Запрокинув голову, я шумно втянул раскаленный воздух ноздрями, слегка себе подрачивая. Стоял на нее так, что дышать было больно… Поглаживал член у основания, и пялился… пялился своей невесте между ног…

Вот она, одержимость.

— Ты мое сокровище… — кончиками пальцев я провел по припухшим складкам, срывая с губ дикарки тихое протяжное «а-у». — Не подскажешь, что у нас на десерт? — выдерживая ее растерянный взгляд, устроился между разведенных ножек.

— Кирилл… не н-надо… — испуганно.

Однако ее маленькие розовые соски стояли торчком.

— Ш-ш… — положил ладонь ей на живот, тем самым пресекая попытку бунта. — Ты такая красивая, Алин. Везде красивая. Особенно душой… — сглотнул непривычно-тягучий комок, от которого першило в горле… — Сегодня я, наконец, тобой наемся…

— Ты собрался что ли…? — приподнимаясь на локтях, смотрела на меня с таким искренним негодованием.

— А как ты хотела? Буду совращать свою невинную девочку… — ошалело улыбался, до сих пор не отдавая себе отчета в происходящем. — Приставать к тебе всю ночь…

Мы будто изобрели машину времени. Нашли портал в прошлое.

Вот она — моя Алина.

Робкая и одновременно решительная…

Сохранила себя для меня.

Сокровище.

Я таки еб*улся от счастья.

— Твои губки высохли, Алин… — втянул клитор в рот, слюнявя его языком. — Надо их увлажнить… — невесомо поцеловал. — И мы попробуем еще разок. Да? Только ты должна быть мокрой. Очень мокрой. Я больше не хочу причинять тебе боль… Никогда.

— Ки… — голосок моей Лебедевой сладко дрогнул.

— Мне надо… — Алина резко повела бедрами, не отдавая себе отчета, что лишь сильнее насаживается на мой язык, — в душ…

— Зачем тебе в душ? — нехотя отрываясь. — Я вылижу подчистую. Это все принадлежит мне… Торкает от твоего вкуса, Лебедева.

— Но там же… — смущенно осеклась.

— М…? — рассмеялся в её нежные складочки, наслаждаясь тем, как мой смех вибрирует у нее между ног, распространяя волны дрожи по бедрам.

Алина лежала передо мной абсолютно открытой… Не только телом — и душа нараспашку. Такие искренние настоящие эмоции… Смущалась. Краснела.

— Так нельзя-я…

— Сейчас Кирилл поцелует, и все пройдет. Помнишь? — присосался к розовому треугольнику плоти губами, целуя долго, неторопливо и влажно, смакуя ее запах и вкус.

Кровосмесительный поцелуй… Бл*ть.

Скромный стон вырвался из глубины ее горла, когда я, посасывая складочки, добавил к ласкам и пальцы… Аккуратно ввел в нее один — он скользнул внутрь уже гораздо легче, хотя она все еще была неимоверно тугой.

Когда же третий палец оказался глубоко у нее между ног, моя Лебедева протяжно всхлипнула, прекращая эти нелепые попытки сопротивления.

Покрывал цветочек аленький короткими пружинящими поцелуями, перекатывая во рту набухшую горошинку плоти…

— Вспоминала?

— Д-да… — со стоном…

Шире развела ножки. Тихоня моя.

— Я тоже…

А в башке калейдоскопом, как Алина, впервые кончив от моего языка, перестала себя контролировать, громко простонав мое имя.

Одна из любимых фантазий…

Массируя половые губки невесты, я рассматривал её бледно-розовый цветочек, покрытый влагой. Но это уже была не сукровица. Под моими ласками Алина вновь начала течь.

Страх и неуверенность отошли на второй план… Моя Алина, наконец, расслабилась, позволяя ласкать ее гораздо откровеннее. Дурея, я слизывал капельки ее секрета… Фааак… Такой особенный мягкий вкус.

А ведь когда-то зарекался не ползать у девок в ногах… Ну-ну. Да я готов был жить у нее между ног… Лизать ей круглосуточно.

— Кирииилл… — томно.

— Любимая, почему ты вся дрожишь? — слегка отстранился, наблюдая за ее реакцией.

— Из-за тебя-я…

Накрыл ее попку ладонями, резко приподнимая.

— А-о… — задышала чаще, когда я ее закинул ее ножки себе на плечи, жадно впиваясь ртом в широко раскрытую промежность.

— Такая мокрая. А это благодаря кому?