Ворон и чайка

Дыхание Оли участилось, едва мои пальцы коснулись тонкой ткани кружевных трусиков. Девушка выгнулась, сама слегка раздвигая ножки и давая понять, что она совсем не против того, что я делаю. Я улыбнулся – глаза Оли были закрыты, она явно ждала, что я буду делать дальше. Кончики моих пальцев скользнули под тонкую ткань, и с губ девушки сорвался тихий, едва слышный стон, а я почувствовал такую теплую и нежную кожу, опуская ладонь все ниже и наблюдая, как Чайкина покусывает губы, пытаясь предугадать мои дальнейшие действия.

Я наклонился, целуя в губы, и она очень жадно ответила, забыв, что руки ее связаны, и дернув поясок, который я тут же натянул обратно, тихо сказав:

– Тебе пока нельзя меня трогать, зато мне можно трогать тебя…

Я потянул вниз ее трусики, и девушка снова выгнулась, помогая мне раздеть ее. Я больше не мог держать себя в руках, наклонился, очень жадно целуя Олю, и опустил руку между ее ножек. Чайкина снова застонала, шире открывая ротик и жадно впиваясь в мои губы, а я продолжил ласкать ее, второй рукой распутывая связанные запястья, чтобы дать возможность обнимать меня и делать то, что она хочет сама.

Едва я освободил ее руки, Чайкина обвила меня ими за шею, продолжая целовать, а потом скользнула вниз, расстегивая джинсы. Кажется, я окончательно потерял связь с реальностью… Расстегнул кружевной бюстгальтер, снимая его и оставляя Олю совершенно обнаженной, и на несколько секунд замер, просто любуясь этой совершенной куклой, которая сейчас принадлежала только мне и, кажется, хотела меня не меньше, чем я ее. Я встал на колени, разглядывая ее и медленно расстегивая свои джинсы. Оля тоже следила за моими действиями, а потом уперлась ножкой мне в грудь.

– Я тебе тоже хочу кое-что сказать, – прошептала, дотягиваясь до пояса и сжимая его в руках.

– Что? – спросил я, улыбаясь и продолжая смотреть на нее. Более совершенного тела я не видел в своей жизни! Куда там Ангелине, даже со всеми ее выкрутасами, до этой малышки, которая просто сводит меня с ума.

Оля молчала, продолжая сжимать в руках пояс и явно волнуясь.

– Хочешь тоже запретить мне тебя трогать? – пошутил я.

– Нет, – прошептала Оля. – Хочу, чтобы ты меня трогал! И чтобы целовал, хочу! И все остальное с тобой хочу! Я вообще тебя очень хочу…

Я наклонился, снова целуя свою куклу, и прошептал ей на ушко:

– Я тоже очень тебя хочу!

А затем прикусил сладкую шейку так, что Чайкина снова тихо застонала. Моя рука опять скользнула между ее ножек. Оля ответила на поцелуй, жадно впиваясь в мои губы, и выдохнула:

– Просто ты у меня первый…

От этого заявления куклы я замер, на несколько секунд, кажется, перестав даже дышать и пытаясь уложить в голове только что полученную информацию. Хотя я подозревал, что вряд ли у рассудительной и такой хорошей девочки Оли Чайкиной было много парней, но предположить, что их не было совсем, как-то не мог.

– Значит, я буду не первый, а единственный, – прошептал я, покрывая поцелуями Олину грудь, живот и опускаясь ниже…

Чайкина хотела ответить мне что-то, но едва я поцеловал ее там, как с губ девушки сорвался стон. Я целовал и ласкал ее, наслаждаясь стонами и чувствуя, как она вцепляется мне в волосы, уже не в силах сдерживать эмоции.

Как только я поднялся выше, Чайкина потянулась, пытаясь поцеловать и прижимаясь ко мне всем телом. Я отлично чувствовал, как она хочет меня, но хотел сделать наш первый раз запоминающимся и, дотянувшись до пояса, нежно, но твердо взял ее за руки, размыкая объятия и снова связывая запястья. Оля удивленно наблюдала за тем, как я дотянулся до дивана, привязывая второй край пояса к ножке и лишая Чайкину возможности свободно двигать руками. Которые теперь были вытянуты вверх по ковру.

– Я же запретил тебе меня трогать, – улыбнулся я. – Сегодня я буду тебя ласкать. А ты меня в следующий раз.

Оля подергала руками, видимо, убеждаясь в том, что сейчас она действительно не может освободиться, но сказать что-то или спросить я ей не дал, накрывая губы поцелуем и снова опускаясь вниз. Я хотел, чтобы моей девочке было очень приятно, и старался сделать для этого все. Судя по тому, как Оля стонала и кричала в следующие несколько минут, мне удалось.

Когда же я наклонился к ней, целуя в губы, раздвигая ее ножки и беря за бедра, Оля сама подалась вперед, прижимаясь ко мне и стараясь дотянуться до моего лица, чтобы поцеловать. Шелковый пояс мягко держал ее, не пуская, а я улыбался, глядя, как она закусывает губу, когда я глажу ее бедра.

– Ты только моя девочка, – прошептал я, наклоняясь ближе и разрешая наконец прижаться ко мне губами. Сделал движение вперед, чувствуя, как напрягается ее тело, как сама Оля сильнее впивается в мои губы и как мы сливаемся в единое целое…

Мир словно расплылся, рассыпался и отошел куда-то на задний план. Я видел только глаза Оли, сейчас черные от затопившего радужку зрачка. Видел только ее розовые, нежные губы, раскрывшиеся в коротком стоне.